Зимняя почта - стр. 2
Тогда мы и решили, что должны разыскать ее сами.
Лучше всего об этом думалось в сквере на Короленко – по вечерам там собирались люди, играла музыка, разноцветные лучи били в ледяную беседку, и она становилась то синей, то зеленой, то алой. Пахло еловыми лапами и чаем из самовара, на деревянных прилавках были разложены сувениры – ароматные свечи, наклейки в виде плиточек фальконье, елочные игрушки… И никто из тех, кто приезжал сюда за подарками, даже не подозревал, что мы с тобой живем неподалеку, живем в том самом доме, мимо которого они проходят с экскурсиями.
– Идем, – сказал ты и взял меня за руку.
Пропустив мужчину с самоваром, мы юркнули в музей-усадьбу. По скрипучим ступеням прокрались в комнату с печью – в соседней читали лекцию, а здесь был как будто дореволюционный кабинет с книжным шкафом и конторкой. Над столом – пейзажи и несколько портретов без подписей. На один из них ты и указал.
– Это же она? Вроде похожа. Я сам не понял, пока не увидел фотографии.
Похожа – слабо сказано. Можно подумать, срисованная с объявления «Помогите найти!», только укутанная в шаль, со сложенными на коленях руками, и пальцы – что-то было у нее с пальцами, они скрючились и слиплись. Похоже на птичьи лапы, если смотреть издалека.
– Есть новости про бабушку, Лиз?
Это подошла Ольга. Она работала в «Заповедных кварталах», а мы частенько сюда забегали. Я помотала головой:
– Не-а. Откуда у вас тот портрет?
Ольга нахмурилась, вспоминая.
– Все, что здесь есть, получено в дар от жителей города. А купчиха… Купчиху тоже передал кто-то из местных. Начало XX века, художник не установлен. Сейчас даже точнее скажу – это был нашего самоварщика сосед. Чердак разбирал, ну и нашел ее.
Мы выскочили обратно в сквер. Дымком уже тянуло на всю улицу.
– Точно, на чердаке, – подтвердил самоварщик. – Так вы должны его знать, у него за домом голубятня.
– Я помню, где это, бежим!
– Для чего нам портрет, если мы ищем бабушку? – спросила я, задыхаясь, пока ты тащил меня закоулками к косым сараям.
– Он нужен! – выкрикнул ты. – Я просто чувствую! Твоя бабушка любила голубей!
В темноте сараи казались черными. Не знаю, как раньше, но сейчас голубями здесь и не пахло – они бы шевелились, гадили, издавали звуки. Я с тоской посматривала на окна соседнего дома с наличниками, пока ты изучал сараи, подсвечивая себе фонариком телефона.
– Были голуби, точно. – Я взглянула туда, куда ты указывал, и различила в снегу слипшиеся грязные перья. Луч фонарика метнулся вверх – на деревянной двери сарая виднелась накорябанная краской четверка.
Мне тоже нашлось что тебе показать.
– В самом верху наличника, видишь?
Спрятанные в деревянных кружевах, там целовались клювами два резных голубя.
– Квартира номер четыре. – От волнения твой голос стал низким. – Уверен, что это как раз его окна.
Первый этаж дома ушел в землю, и «его окна» стали полуподвальными. Отыскав нужную дверь с мятым почтовым ящиком, мы постучали и прислушались. Некоторое время ничего не происходило, а потом зашаркало, скрипнуло, щелкнуло – из дверной щели высунулся тот самый старик, которого я недавно видела возле нашего двора.
– Это вы! Вы помахали мне, помните?
– Чушь городишь, – буркнул он и, быстро оглядев улицу за нашими спинами, втянул нас внутрь.
Сразу за дверью начиналась комната, а кухни не было вообще – стол, электрическая плитка и маленький холодильник ютились в углу рядом с кроватью. Бабушкина квартира больше не казалась мне старой. «Нищета», – шепнул ты, и я поняла, что дело как раз в этом. Нищета. Крепко пахло птичником, я сразу заметила голубя – он был всего один, топтался на рожковой люстре под потолком. Обычный сизый, никакой не породистый.