Зима отчаяния - стр. 29

Зазвенело разбитое стекло. Вскочив с кровати,Сабуров едва не споткнулся о собственные ботинки. Чертыхнувшись, он как был, босиком, выскочил в коридор.

Максим Михайлович едва удерживался на заляпанном кровью подоконнике. Мокрый снег бил в лицо. Он заорал парням:

– Немедленно отправьте кого- то в местный участок. Надо оцепить квартал. Он здесь, он не мог далеко уйти…

Как и предсказывал Путилин у колокольни Никольского собора, тело проиерея вытянулось на разоренной больничной койке. Бинты разорвали, больничная рубашка зияла дырами. Железная конструкция, стоявшая рядом с кроватью, превратилась в груду изломанных прутьев. Под ногами хрустело стекло. Сабуров мимолетно вспомнил объяснения доктора. В лечебнице практиковали, как выразился врач, новые медицинские методы. В стеклянных бутылках хранились лекарства.

– В аптеку не набегаешься, – сказал доктор, – мы держим все нужное для уколов под рукой. Поканевозможно постоянно вливать лекарства в сосуды больного, но это дело будущего, – склянки стояли на ныне разбитой железной конструкции. Прутья торчали из тела Добровольского.

У Сабурова не оставалось времени толком осмотреть место преступления, однако он заметил осколки стекла в разодранном рту проиерея. Ему показалось, что кроме обычной части тела, отсутствовавшей и у предыдущих жертв, Призрак отрезал священнику и язык.

– Никого сюда не пускать, – от резкого запаха лекарств и крови у Сабурова закружилась голова, – пусть парни из вестибюля бегут в участок, а вы ничего не трогайте, – в коридоре шумели голоса, кто- то заполошно взвизгнул: «Полиция! Полиция!». Сабуров чертыхнулся сквозь зубы.

– Полиция здесь, – в луже крови на полу красовался знакомый изящный след, – господа, утихомирьте публику, – даже балансируя босиком на мокром подоконнике, Максим Михайлович не позволил бы себе невежливости. Он надеялся не потерять пенсне.

– Потому что я тогда ничего не увижу, – перед ним болтался лодочный канат, – проклятая тварь спустилась с крыши и высадила стекло палаты.

Сабуров был уверен, что полинезийские предки господина Завалишина проделывали и более ловкие трюки.

– Однако я тоже не лыком шит, – он вскарабкался на гремящую железом крышу лечебницы, – хотя Завалишин, если это он, меня младше, – кроме стрельбища, Сабуров посещал гимнастическо- фехтовальный зал гвардейского корпуса. Путилин относился к его британским, как выражался начальник, замашкам с некоторым скепсисом.

– С уголовным сбродом незачем боксировать, – замечал начальник, – нам полезна только стрельба, Максим Михайлович.

Стылое железо леденило босые ноги, Сабуров выхватил из- за пояса револьвер.

– Стрельба по движущимся мишеням, – в разрыве туч блеснула неожиданно яркая луна, – он бежит к Глухому переулку, – Призрак двигался с неожиданной грацией. Сабуров разглядел впереди тартан клана Дугласов. Ветер взмахнул полами крылатки, Призрак остановился на краю крыши

Загремел револьвер, Сабуров все- таки поскользнулся. Проехавшись носом по железу, разодрав в кровь руки, он ухитрился не потерять пенсне. Ринувшись вперед, следователь наткнулся на промокшее пальто, сброшенное Призраком. В переулке застучали копыта. Перевесившись вниз, Сабуров успел разобрать очертания пролетки. Завернув за угол Глухого переулка, закрытый экипаж исчез из вида.