Зима отчаяния - стр. 31

– Бирки могли спороть, – Максим Михайлович изучал грязную шелковую подкладку, – но сшита вещь отменно, ткань дорогая даже здесь.

Ему претило примерять вещи Призрака, но Сабуров прикинул пальто на себя. Изделие село, как влитое.

– В плечах мы одинаковы, – следователь вспомнил фигуру Завалишина, – однако я его выше, – он взглянул на полы крылатки, – вещь словно шили на меня или на князя Литовцева, – Сабуров сомневался, что государственный деятель станет прыгать по крышам или убивать священников.

– Даже если они предатели, – следователь по привычке полез в правый карман пальто, – что я делаю, мой портсигар на скамье, – пальцы натолкнулись на крошки табака. Внимательно их рассмотрев, Сабуров хмыкнул:

– Вот и пахитоски. Он тоже носит портсигар справа. Интересно, что в левом? – наконец избавившись от крылатки, он вывернул оба кармана.

– Табак, – Максим Михайлович взял лупу, – а это что такое?

Темные крошки мазали ладонь.Сабуров ощутил хорошо знакомый сладковатый аромат. Призрак таскал в кармане опиум.

Мокрый снег летел на пришвартованную у пристани полицейскую гребную шлюпку. Столичную речную полицию создали летом по указу его превосходительства генерал- адъютанта Трепова. Сабуров подозревал, что Федор Федорович вдохновился примером лондонского Скотланд- Ярда. Англичане обзавелись лодками на Темзе раньше появления в столице Британии настоящей полиции.

Еще одним нововведением Трепова стало фотографическое ателье,располагавшееся под крылом его превосходительства на Большой Морской. На зеленом сукне дубового стола обер- полицмейстера красовались четкиеснимки жертв Призрака. Сверху Сабуров с Путилиным устроили крошки табака и опиума из карманов крылатки преступника.

За вчерашним поздним чаем на Офицерской Максим Михайлович рассказал начальнику об эрмитажной встрече с княжной Литовцевой. Путилин по своему обыкновению задумчиво почесал бакенбарды.

– Ее светлость, кажется, имеет зуб на господина Завалишина, – заметил начальник, – каким он тебе показался? – Сабуров покрутил рукой.

– Надменным, – он помолчал, – считайся я гением, я тоже бы так себя вел, – Путилин усмехнулся:

– Ты и есть гений, – Максим Михайлович поперхнулся чаем, – в поимке воров, однако сейчас мы имеем дело с птицами другого полета.

Оставалось неизвестным, навещал ли Завалишин Берлин в декабре шестьдесят пятого года, однако, как заметил Путилин, это не имело значения.

– Скорее всего, навещал, – добавил начальник, – однако сведения придется истребовать официальным путем, а ты понимаешь, что…

Сабуров все прекрасно понимал. Путилин не хотел отдавать столь многообещающее дело в руки Третьего Отделения.

– Мы выполним их работу, – недовольно сказал начальник, – им останется арестовать Завалишина и получить ордена с чинами. Мы с тобой, Максим Михайлович, останемся с носом и будем сами виноваты в своей нерасторопности, – за чаем и пирогами от супруги Путилина они решили, как сказал Иван Дмитриевич, перетянуть на свою сторону начальство.

– Трепов не захочет делиться почестями с графом Шуваловым, – хохотнул Путилин, – я уверен, что он поддержит наше предложение.

Сабурова беспокоил неизвестный приятель Призрака, поставлявший ему сведения из Максимилиановской лечебницы. Имя Завалишина пока нигде официально не фигурировало. Сабурову и Путилину пришлось самим проверять служебные формуляры докторов больницы.