Журнальный век. Русская литературная периодика. 1917–2024 - стр. 41

Что же касается самого журнала, то он не то чтобы хирел, но никак не мог выбиться в высшую лигу отечественной литературной периодики. Тогда Лавренева «по состоянию здоровья» все-таки отправили в отставку, создали редакционный совет числом аж в сорок литературных генералов, а его председателем и, соответственно, главным редактором в ноябре 1957 года был, – как вспоминает Лариса Лебедева, – назначен «человек „выше критики“ – А. А. Сурков. В редакции он появлялся редко, в самых необходимых случаях, но „крыша“, как говорят теперь, была надежная»151.

Пробыл Сурков в этой роли всего два с небольшим года. Но за это время – по его ли инициативе, его ли попечением – журнал заметно обновился. Возникли постоянные рубрики – и, например, «Новые переводы» открылись главами из «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели в переложении Николая Заболоцкого. Раздел критики и библиографии стал впечатляюще обширным. Журнал даже попытался зайти на смежную территорию «Иностранной литературы», печатая стихотворные переводы не только с грузинского, татарского, литовского и казахского, но и с арабского, китайского, корейского, хинди, французского, испанского, шведского языков.

Сколько-нибудь устойчивой эта практика, впрочем, не стала. Зато истинно счастливым стало решение представлять русских авторов не только их переводческой деятельностью, но и их оригинальными произведениями. А что, ведь русская литература – такая же неотъемлемая часть многонациональной, и внимания она требует соответственного. Так что «своими» в «Дружбе» стали поэты Николай Асеев, Александр Яшин, Евгений Евтушенко, тогдашние дебютанты Иван Лысцов, Дмитрий Сухарев, Олег Чухонцев, а постепенно начала подтягиваться и русская проза.

У Василия Смирнова, который в феврале 1960 года сменил Суркова на посту главного редактора, представление о русской литературе было, однако же, своеобразным. Писателей-евреев и полукровок, равно как и тех, кто отметился публикациями в «Новом мире» и «Юности», он, мягко говоря, не жаловал. Поэтому если многонациональный ландшафт при нем был вполне достойным – романы Алеся Адамовича «Война под крышами», Юозаса Балтушиса «Проданные годы», пьесы Мухтара Ауэзова «Зарницы», Иона Друцэ «Каса-маре», то за русскую прозу отвечал унылый роман Николая Вирты «Степь да степь кругом», а за переводы с чужеземного – контрпропагандистский роман Карло Марзани «Уцелевший» о «разгуле ФБР и ему подобных реакционных организаций в США».

А в январе 1964 года главный редактор и вовсе отличился, напечатав в «Дружбе народов» письмо «Атака в одиночку», подписанное врачом из Пензы Б. Механовым, где оскорбительно резко были оценены и поэма Твардовского «Теркин на том свете», и литературная позиция «Нового мира», который Смирнов и раньше прилюдно называл «сточной трубой нечистот».

Поскольку это письмо появилось на журнальных страницах без ведома не только членов редколлегии, но и большинства сотрудников редакции, заявивших о своем протесте, то было назначено следствие. И выяснилось, что читательское письмо пришло, на самом деле, в журнал «Октябрь», оттуда было передано в «Дружбу народов», где его основательно переписали и идеологически заострили. С этой целью в Пензу был даже командирован сотрудник редакции А. Богданов, который получил половину гонорара, причитавшегося за публикацию, хотя свою подпись под нею не поставил.