Жнецы Страданий - стр. 11
У Лесаны похолодело сердце:
– Нет! Нет! Я больше никогда…
– Молчать.
Холодные серые глаза смотрели по-прежнему без гнева. Но отчего-то девушка почувствовала себя ничтожной и жалкой.
– Прости, господин, прости меня! – взмолилась она.
Увы, мольба осталась без ответа. Мужчина молча размотал тряпицу на ладони, сковырнул остриём ножа корку запёкшейся крови и снова, роняя заговорённую руду, замкнул круг, который разорвала его спутница. Это всё из-за неё. Дура!
Однако Лесана заметила, что крефф даже не поморщился, когда вновь терзал свою рану. Он словно не испытывал боли.
Обережник опять начертал на лице девушки резы. С трудом она сглотнула рвущиеся из груди рыдания и попросила:
– Позволь, перевяжу.
Мужчина протянул ладонь. Лесана осторожно смыла с неё кровь, поливая из фляги, про себя обратив внимание на то, какая у креффа жёсткая, исчерченная шрамами рука. Перевязав рану, девушка вернулась на своё неудобное ложе. Лицо болело. Небось, синяки останутся. Снова захотелось расплакаться.
Слёзы задрожали в глазах, но она вспомнила, что на щеках по-прежнему подсыхают кровяные резы. Пришлось запрокинуть голову и долго усердно моргать, прогоняя желание разрыдаться от боли, запоздалого испуга, обиды на себя и на жизнь, которая так предательски разлучила со всем дорогим и привычным.
Заснула Лесана только под утро.
Второй и третий день протекли бестревожно. Разве что вместо домашних лепёшек и вяленого мяса питались теперь путники дичиной, которую добывал обережник. Увы, зайцы, растрясшие за зиму жирок, были костлявыми, а мясо их – сухим и жилистым. Но привередничать не приходилось.
За это время крефф перекинулся со своей подопечной едва ли парой слов.
Молчаливое путешествие оказалось нарушено на утро четвёртого дня, когда голый лес сменился полями, раскинувшимися по обе стороны от широкой, плавно несущей свои воды реки.
Путники обогнули невысокий холм, поросший соснами, и выехали на тракт, к которому стягивались сразу несколько дорог. По одной из них тоже трусили две лошадки.
К удивлению Лесаны, её спутник натянул поводья, ожидая приближения незнакомцев.
Когда мужчины подъехали ближе, девушка поняла: оставшийся путь до Цитадели они с креффом проделают не одни.
– Мира в пути, Клесх, – поприветствовал обережника худощавый, жилистый и тоже коротко стриженный мужчина, сидящий на гнедом коне.
Так Лесана узнала имя своего молчаливого спутника.
– Мира в пути, Донатос, – эхом отозвался он.
Обережник кивнул и направил своего жеребца вперёд по дороге. Взгляд колючих глаз упал на Лесану, и она молчаливо охнула. Это был колдун, приезжавший в Невежь, когда пропала Зорянка! По коже побежали мурашки. Он почти не изменился, разве только складки в уголках тонких, плотно сжатых губ пролегли глубже, да в волосах и щетине добавилось седины.
На вид Донатосу можно было дать вёсен сорок. Он годился ей в отцы. Да и не только ей, но и своему спутнику. Девушка перевела взгляд на подопечного колдуна: в седле колыхался тучный рыхлый парень, ненамного старше самой Лесаны. «Кровь с молоком» про такого молвить – что тощим обозвать. На переносице и пухлых щеках рассыпались яркие веснушки, а тёмные глаза смотрели с благожелательным любопытством. И веяло от него добротой, уверенностью и теплом. Что ему делать в Цитадели, среди таких, как Клесх и Донатос?