Жизни и реальности Сальваторе - стр. 23
Мальчик посмотрел на себя; на одежду на себе.
«У меня есть ученики. Это одежда одного из них. Скажи, Мальчик – ты бы хотел стать моим учеником?»
– Чтобы научиться чревовещать, как вы?
«Тише. Они спят. Да: и это тоже»
– Я хочу домой, – прошептал Мальчик.
Незнакомец сцепил кисти рук в замок, но не сводил взгляда с Мальчика.
«Ты можешь либо идти в деревню, либо остаться у меня. Я не могу отправить тебя домой»
– Но вы же сказали, что я слабоват!
Незнакомец посмотрел на Мальчика, и тот затих. В голове возникло лишь одно слово:
«Исправим».
Так Мальчик обрёл Учителя.
3
3. Вода
Ай, вот работа кормящая – в шахте киркой махать! Да в городе, полном упырей, опасная и неблагодарная: кровь высосут, во тьме напав, аль все силы досуха вычерпают, через указы да приказы, ибо никто не ценит труд простого человека меньше, чем мертвец. Вот и нет здесь добытчиков, хоть и родит земля каменья да металлы. Все граждане – ремесленники, los profesores и торговцы, так-то. Но упыри на уме себе, с сёл да других городов людей обещаниями заманивают, а слову вразумляющему странники нечасто доверяют, а как до головы-то правда дойдёт, так и поздно становится: вот что надежда да морковка, перед носом красующаяся, делают.
Впрочем, что я, что Чичо? Все там будем, все об этом помним. Как сказал старина Хименес:
Ах! Adios[9], старина. Dejemos la triste charla[10]. Так вот и идёшь, ноги еле волочишь, а то вдруг гитару крутобокую хвать и мчишь петь, что твой школяр. Хотя иные школярами остаются всю жизнь, с этим Чичо согласится, да.
Добрался я до места, сомбрер на пол положил – монет, мол, жду, люди добрые! – и стал наигрывать. Да людей сегодня бродило совсем уж мало, а кто был, к стенам жались да смотрели глазами круглыми. Когда Балда притащился, прижимая к себе за талию одетую в футляр скрипку, я молвил:
– Народ сегодня пугливый. Разойдёмся по-хорошему?
– А что расходиться, пока никто не видит? – отвечал Балда и икнул. Уселся прямо на пол и начал тщательно настраивать да облизывать скрипку свою. Движения его были до перебора точными, как у всякого, кто под мухой ходит, и я прямо-таки заинтересовался:
– Это откуда ты таким красавцем пришёл?
– День рожденья у одного в коммуне, – Балда снова кивнул и уточнил: – Второй день. Давай с нами, я приглашаю, как отыграем!
– А что б и нет? Айда! Долго не сыграем, вода с небес вот-вот польётся.
Балда повеселел и запиликал суетливее. Облака кидались на Санта-Марию бесчисленными полчищами, ползли скрытно, над самой землёй. Храбрая Мария дырявила их, величаво выплывая из тумана; а облака прыгали и вновь скрывали её за собой. Рядом с нами постанавливались зрители-слушатели, и я, на них не глядя, гаркнул:
– Проходимте по делам! Не выступаем ещё!
Но остановившиеся молчали, как за гробом, и я – la cabeza vacía![11] – только и поднял глаза. Как увидел их, так и подумал: ай, дурак, надо было сразу на предложение Балды бежать – бить теперь будут!
Прошлоразовые бисерные это пришли, и, судя по лбам сморщенным да губам в струну сжатым, пришли с намерениями угостить нас пудовыми кулаками. Но надежда не растаяла в воздухе туманном, и я воскликнул:
– Друзья!