Жизнь житомирского еврея - стр. 12
Как ни странно, в машиностроительный институт я поступил. Наверное, не зря просидел целую неделю над учебниками и задачниками по физике, которые привез в чемоданчике. За математику, литературу и английский язык я не опасался: математика мне всегда давалась легко, а по литературе и английскому я меньше четверки никогда в школе не получал – память была хорошая. Но общежитие обещали дать только после первого семестра.
И вот, полная свобода, в колхоз почему-то не отправили, учеба еще не скоро, но и стипендия тоже не скоро. А гигантская сумма сто пятьдесят рублей испаряется в Ленинграде слишком быстро. Выручил знакомый, сдававший вместе со мной экзамены в институт, но провалившийся на математике. Он подсказал, что на товарной станции всегда имеется работа. Действительно, грузчики на товарной станции были нужны. Я был не очень крепкий, но жилистый; тяжелая многочасовая работа не радовала, но ведь каждый вечер нам выдавали десять, а то и пятнадцать рублей. И так шесть дней в неделю. Зато в воскресенье я «гулял»: бродил по Ленинграду, рассматривал дворцы, девушек, покупал мороженое; позволял себе вечером зайти в кафе и поужинать с пивом на шесть-семь рублей.
Жизнь резко изменилась после того, как однажды вечером Клавдия Сергеевна попросила меня помочь ее знакомой в соседнем доме вынести к мусорным бакам ненужные вещи. У той знакомой умерла бабка покойного мужа дочери, которая жила вместе с ней и занимала целую комнату.
– Ну, если честно, то на самом деле это Марья жила у бабки. Раньше, еще до революции, бабкиной семье принадлежал весь дом. Потом отца расстреляли, мать померла, дом, понятное дело, отобрали, а ей оставили две комнатенки. И то, вроде друзья-приятели помогли, которых было великое множество. А вот у самой семья не заладилась: замужество оказалось неудачным, сына одна растила, пока не призвали в армию. Тут как раз финская война, и сын погиб в первые же месяцы. И тут же объявилась подружка сына, принесла бабке ребеночка, дескать ее родители не хотят признавать незаконного внука.
Клавдия Сергеевна перевела дух, она явно любила посудачить.
– Бабка тогда еще молодая, безотказная была, сердобольная. Внука вынянчила, пережила с ним как-то блокаду, только опять все пошло нескладно. Внук чуть оперился – женился, упросил бабку прописать у себя и жену, и ее мамашу, то есть эту самую Марью. Безалаберный был, с работой не получалось, пить начал да по пьяному делу попал под машину. Жена, не долго думая, снова выскочила замуж и уехала с новым мужем на Дальний Восток. А наша Марья осталась жить у старухи, которая померла вот только теперь, в восемьдесят шесть лет.
Тетушка сделала паузу, собираясь сказать главное:
– А Марья-то, как бабку схоронила, нашла у нее под матрасом деньги, да большие деньги, и хочет устроить себе новую спальню. Самой выбросить бабкино барахло не под силу, ноги болят, вот и просит помочь. Обещает заплатить десять рублей.
Действительно, десять рублей на дороге не валяются. На следующий день вместо товарной станции я пошел в соседний дом.
Дверь открыла пожилая рыхлая женщина, с трудом передвигающаяся на распухших ногах. Оглядела меня, сказала, что ее звать Марья Федоровна и почти сразу начала жаловаться: на тяжелую жизнь, на ноги, на старуху, которая портила ей кровь почти восемнадцать лет, и вот только теперь померла, царствие ей небесное. В комнате старухи было трудно дышать: пахло старостью, затхлостью, мочой. Я попытался открыть окно, но оно было забито гвоздями и плотно замазано каким-то коричневым составом. Я осмотрелся. Работы тут не на пару часов. Оказалось, что нужно выбросить кровать с матрасом и одеялами; шкаф с отделениями для посуды, одежды, книг; два стула и облезлое кресло, а также несколько картонных ящиков, стоящих под кроватью.