Живая вода - стр. 15
«Я ведь могла и не прийти, – напомнила она себе. – И, конечно же, не пришла бы, если б мне не потребовалось стянуть у него…»
Катя не успела и додумать, как выскочил Слава, старший из братьев, и заорал так, что она зажала уши:
– Ну наконец-то! Мать нас чуть голодом не уморила. Я тут намедни додумался, почему ее Ремой зовут. Это от слова «кремень», ты уж поверь мне.
Его трубный зов мгновенно созвал остальных. Катя твердила про себя, как любимый в детстве Карлсон: «Спокойствие, только спокойствие!» – а сама все поглядывала поверх его плеча, но Света не появлялась. Чьи-то руки обняли ее, и Катя напряглась, но увидев, что это Наташа, расслабилась и улыбнулась.
– Дайте же человеку пройти! – потребовала та. – Она с работы, а вы тут лопаете уже пятый час.
– Да больше, больше! – сунулся Арни.
Кате все не давало покоя ощущение, что ей некуда деться от его глаз. Она поворачивалась то к одному, то к другому, но везде натыкалась на взгляд Арни. Если б у собак были серые глаза, то Катя сказала бы, что сейчас он смотрел на нее как дворняга, повстречавшая человека, готового пустить ее в дом. До полной уверенности пока далеко и даже речи не может быть о том, чтобы требовать еще и кость, но надежда уже поселилась. Такая маленькая, что застряла где-то в аорте и оттого сердце то и дело сбивается с ритма, как начинающий музыкант. Катя чувствовала это своим собственным сердцем, словно оно было у них одно на двоих.
«Надо было подарить ему не кактус, а метроном, – подумала Катя, пытаясь взбодрить себя насмешкой. – Чтобы всегда был ровен и спокоен».
С подзабытым наслаждением вонзив вилку в прожаренный бифштекс (для себя готовить мясо было лень), Катя подмигнула Арсению, который устроился напротив и, кажется, собирался весь вечер смотреть ей прямо в рот:
– Ты вроде жутко хотел выпить.
– Да! – Он вскочил и метнулся к другому концу стола. – Дайте вина! Я хочу кое-что сказать… Но сказать это можно только с бокалом вина…
Налив Кате половину бокала, он плеснул себе чуть-чуть. Она с тревогой подумала: «Как бы он не упоил меня… От него ведь всего можно ожидать».
– Арни, мы ведь договаривались…
Но Арсений перебил ее и заговорил громко и быстро, как трибун, который подозревает, что его могут стащить в толпу прежде, чем он произнесет свой манифест.
– Мы договаривались, – подхватил он ее слова, – что однажды отправимся в путешествие. Наверное, нам будет уже лет по шестьдесят, но ведь никогда не поздно встретиться с миром, правда? – Арсений глотнул воздуха и заговорил тише: – Я хочу увидеть его с тобой. Только тогда это путешествие будет чего-то стоить. Катя, ты слышишь?
Он спросил об этом, потому что все это время Катя сосредоточенно разглядывала вино, которое с каждой секундой казалось ей все более багровым.
– Слышу, – отозвалась она, так и не подняв глаз.
– Мне не нужен этот мир без тебя.
Теперь она посмотрела на него, испугавшись холодка, который пробежал по коже. Не от самих слов, а оттого, что послышалось в его голосе. Усталость. Арни никогда не уставал. Он был из тех исключительных людей, которым доставляет радость уже то, что они живут.
– Ты была моим миром. Я уже не помню, что было до тебя.
Катя подумала, как это прозвучало оскорбительно для его семьи. Она спрашивала себя: почему они не смеются? Ведь чужая любовь всегда смешна, особенно если ее преподносят с таким надрывом.