Живая вода - стр. 16
«Зря он так… – Катя больше не могла смотреть в его лицо. – Он мог бы сказать это мне наедине. Но Арни всегда было необходимо представление…»
Она заставила себя улыбнуться:
– Мир не рухнул оттого, что мы разошлись. Значит, каждый из нас еще может его увидеть… И с днем рождения!
– Спасибо, – разочарованно отозвался Арсений и посмотрел на свой бокал так, будто не мог сообразить, что с ним сделать.
Потом протянул руку и тронул Катин. Хрусталь по-зимнему звякнул, и Кате на миг почудилось, что сейчас Рождество, и потому сказка, которую он пытался сочинить, вышла прозрачно-ломкой, неправдоподобной и красивой, как узор на стекле. Кто же в их стране отправляется путешествовать в шестьдесят лет?
– Спасибо, – повторил Арсений и сел, забыв выпить.
Катя попробовала вино. Оно оказалось кисловатым, а она любила все сладкое. И все это знали.
«Не ждали они меня», – поняла она и от этого успокоилась.
– А где Света? Что-то ее не видно…
Арни вскинул голову, но взгляд его вернулся не сразу.
– У Светки мать умирает, – как ни в чем не бывало отозвался Юрка, ни на секунду не утратив аппетита.
Точно почувствовав неловкость за устроенный ею пир, Рема негромко пояснила:
– Она уж второй месяц лежит, мы как-то попривыкли. Обширный инсульт. Света с сестрой по очереди дежурят…
У этих людей продолжалась своя жизнь, и в ней ничто не могло измениться от того, что ушла Катя. Другое дело – Арни… Для него действительно все остановилось. Разве они не будут благодарны, если она вернет им его?
Не поднимаясь из-за стола, она пыталась мысленно, как в компьютерной игре, проникнуть в ту злополучную комнату, где, судя по всему, теперь Арсений жил. В таком выборе было продление предательства… Эта досадная мысль еле копошилась, но не затихала. Катя старалась ее попросту не замечать, ведь жить этой боли оставалось несколько часов. Сейчас важнее было придумать, как улизнуть от Арни.
– Видели бы вы, – вслепую прощупывая дорогу, начала Катя, – какие мне Арни принес хризантемы! Зеленые. Только такая безнадежная бестолочь, как я, могла их забыть.
– А хочешь, я еще принесу? – Он уже приподнялся.
«Господи, как просто». – Ей даже стало стыдно: точно ребенка провела. Все же она вынудила себя кивнуть.
Едва не опрокинув стул, Арни крикнул:
– Сейчас! – и вдруг остановился: – Катя, а ты…
– Я дождусь тебя, – заверила Катя и почувствовала облегчение оттого, что наконец говорит правду.
Арсений смущенно улыбнулся, будто она пообещала ему гораздо большее, и в этой улыбке было столько его самого, того Арни, которого Катя любила, что ее впервые осенило: «А может, надо было попросить стереть из моей памяти только один день? Тот самый… А остальные не трогать».
Когда он исчез, она встала, чувствуя, как сердце проваливается в пустоту, что случалось все чаще. За десять лет, не связанных с медициной, Катя успела забыть кардиологию и даже не была уверена: тахикардия у нее или что-то другое.
Сцепив дрожащие руки, она громко сказала, ей показалось – просто прокричала:
– Я хотела вас попросить… Всех вас. Мы с Арни договорились сегодня проститься по-настоящему.
Никто не произнес ни слова, только Рема тихонько простонала сквозь ладонь, прижатую ко рту:
– Ох, Катя, зачем?
Заставив себя пропустить этот вопрос, который впору было задавать самой, Катя продолжила тем же дикторским тоном: