Жёны Ра - стр. 8

«Что меня ведет? Любопытство? Но для него, кажется, осталось слишком мало места. И еще меньше разумности. Обманчивый контроль или жажда жизни? Больше похоже на побег. Только от себя не скроешься».

В половину пятого я была на парковке возле галереи и разминала затекшие ноги. Прежде встречи с Джамилем мне нужно было увидеть подругу. Из всех моих знакомых она была единственным человеком, который, казалось, способен стойко вынести любые невзгоды.

Я залезла в фургон, стянула свитер и джинсы и посмотрела на свое отражение в зеркале: короткое, как у малышки из «Леона», каре, любимая помада тона beige etrusque, кожа все еще держала загар, а морщин, кажется, было еще не так много. Джамиль младше меня на 9 лет. Я надела черное платье, высокие сапоги и куртку.

Телефон зазвонил:

– Я вижу твой фургон, женщина, выходи.

Я вылезла из фургона и закурила. На соседнее место подъехала голубая Х6.

– Мадам! – Дина опустила боковое стекло.

– В Москве у всех шубы в тон тачке? – пошутила я.

– Искусственный мех, новые технологии. Классная штука!

Мы засмеялись, обнялись и, подхватив друг друга под руку, дошли до ближайшей кофейни.

– Как я выгляжу? – спросила она.

– Прекрасно, ты и сама это знаешь.

– А то! Жизнь изменилась на сто восемьдесят. Понимаешь? Я теперь блондинка даже.

Я кивнула.

– Если б не мой бывший, я бы, наверное, так и не обратила внимание, насколько забила на себя.

Она застукала их в ванной, внезапно вернувшись домой с работы с температурой. В это время их маленькая дочь была в садике, а мать Дины в больнице.

– Ладно, что мы все обо мне да обо мне, давай о тебе. Как там Питер? Как жизнь? Иногда чертовски скучаю по Питеру, а времени вырваться нет.

– Никогда не смогу понять, как ты променяла Питер на Москву. И вообще теперь твой черед говорить мне, как я выгляжу…

– Ты красивая, Лиза, – совершенно серьезно произнесла она, – очень красивая, и всегда была. В тебе есть все это: порода, осанка, фигура, пухлые губы, мужики только и оборачиваются.

– Длинный нос.

– Нормальный у тебя нос.

– Не уверена? – я погладила кончик носа.

– Нет! Хороший нос. Но у тебя совершенно потухший взгляд. Как дела у Ильи? Все серьезно? Дело передадут в суд?

– Передадут, конечно, – я пожала плечами, – он больше не сможет так работать. Теперь я не знаю, как будет дальше.

– А ты что будешь делать? Не хочешь уйти от него?

– Хочу, но сейчас не время.

– Ты всегда так говоришь. Из-за детей?

– И из-за них тоже. Это все непросто, ты же знаешь, давай не будем.

– Хорошо. Но помни, ты не обязана быть удобной.

– Я для него неудобна.

– В том и дело. Ты для него никогда не была удобна. И он бесится от этого. Сколько вы вместе? Тринадцать лет? Попробуй тринадцать лет пытаться обуздать ветер, засунув его в тесную комнату. Он знает, Лиз, что никогда не сделает тебя счастливой. А для мужика это важно. Он тебя слабее.

– Я не ветер, я и сама сижу в четырех стенах. Меня не надо обуздывать. У меня есть мастерская и картины, дети, и это все отнимает время.

– Сидишь, но там ты похожа на спертый воздух. Вспомни, как ты хотела путешествовать, изучать другие культуры.

– Сейчас это все невозможно.

– У тебя ведь есть работа, картины продаются. Ты никогда не останешься голодной.

– Этого недостаточно.

Я допила кофе и посмотрела в чашку. Темный узор сгрудился по одной стороне, придавливая белизну эмали.