Женская верность - стр. 32
–Ну что вы, мамочка. Утром вызовите врача. У вас, поди, не первый, – как-то между делом заметила нянечка и направилась за другим ребёнком. Но сердце Устиньи заныло тягучей нехорошей болью.
Дома развернула ребёнка. Прислонилась губами к детскому лобику:
–Горячая девонька моя, – постучала в стену, – Татьяна! – никого. Татьяна была на работе.
Елена и Надежда вернулись после окончания второй смены, около часу ночи. Уставшие и промёрзшие, обе прижались к истопленной печи. Устинья, молча, ходила по комнате, баюкая на руках младшенькую.
– Мам, давай я покачаю, а ты вздремни. Утром Надька сбегает, врача на дом вызовет, а я с ней останусь.
Устинья передала свёрток старшей дочери. Но даже навалившаяся за день усталость не заставила уснуть.
–Ложись. Всё одно не сплю.
Всю ночь Устинья то ложилась на кровать, укладывая рядом заболевшего ребёнка, то расхаживала по комнате, качая на руках плачущую дочку. А утром, раным-ранёхонько, чтобы не опоздать на работу, побежала в поликлинику. Входная дверь была ещё заперта, в ожидании, пока подойдут врачи, пытаясь согреться, Устинья притопывала на крыльце. И тут дверная створка чуть приоткрылась, в образовавшуюся щель высунулась седая борода сторожа:
–Ты чего, птица ранняя?
–Дитё заболело. Врача надо вызвать. Да на работу не опоздать. Сам знаешь, не поздоровится, – и захлопала себя по бокам для сугрева.
–Заходи. Всё одно открывать. Счас уже подходить зачнут. Доктора загодя приходят. А регистраторша, женщина одинокая, та и приходит рано и уходит позже некуда.
Увидев первую входившую женщину, Устинья бросилась к ней: «Дохтур, милая, за ради Христа, ребёночек у меня всю ночь горит. Помоги».
–Успокойтесь, женщина. У всех либо жар, либо что другое. Вот подойдёт регистратор, заполнит карту. Вы первая. К вам первым и пойду на вызов.
Хлопнула входная дверь.
–Вот и она.
Сторож подтолкнул Устинью к только что вошедшей женщине.
Та, расстегнув пальто и скинув на плечи шаль, кивнула: «Говорите».
Устинья продиктовала адрес. Сказала, что с младшей дочерью её старшая сестра, но после обеда она постарается сама отпроситься.
–Всё, мамаша, идите, не волнуйтесь, врач придёт.
На работе Устинья бросилась к начальнику смены: «Миленький, родименький, отпусти с обеда. Дитё малое грудное горить всё. Оставила со старшей дочерью. Да той самой со второй смены итить. Врача вызвала. Може, за лекарством в аптеку сбегать. Али больничный выпишет».
–Отпусти, Семёныч, – вступилась сменщица. – Я за неё эту смену отработаю.
– Ох уж мне эти бабоньки! То понос, то золотуха! Беда с вами. Ладно, уж! Иди. Но чтоб завтра как штык. Сама знаешь, время военное.
Устинья мотнула головой: «Завтрева, завтрева…»
На третьи сутки участковый врач после очередного обхода сказала Устинье, что если в течение следующих суток температура не спадёт, то придётся ребёнка в больницу положить.
Вернувшаяся поздно вечером Татьяна принесла травяной отвар и наговоренной воды.
–На-ка вот, чайной ложечкой губки ей смачивай. А счас давай умоем.
В жарко натопленной комнате девочку распеленали. Татьяна, склонившись над малышкой, и положив свою руку ей на лоб, шептала одной ей ведомые слова заговора. Окончив, окропила принесённой водицей лоб, ручки и ножки ребёнка. Казалось, девочке стало легче. Она успокоилась и вроде задремала. Татьяна надвинула ещё ниже свой платок и взглядом показала Елене: выйди.