Жених моей сестры - стр. 19

— Спасибо за подарок, — замечаю я. — Пригодился.

— Я так и знал, — ухмыляется Ярослав и поворачивается ко мне.

— Не двигайся! — сурово прикрикиваю я. — Сиди ровно.

— А ты злая, когда рисуешь!

— Я всегда злая.

— Я бы поспорил, — снова ухмыляется он, но заметив мой взгляд, фыркает и поднимает руки. — Все, все. Сижу, молчу.

А я рисую — угольно-черные линии появляются на бумаге, складываясь в черты лица Ярослава. Непослушная прядь волос над высоким лбом, острые скулы, чувственный излом губ, жесткий прищур глаз, красивые сильные руки, расслабленно лежащие на руле. От него веет силой, и эта сила притягательна. Он самоуверен и самолюбив — и это тоже каким-то образом отражается в моем наброске.

Я останавливаюсь в тот момент, когда Ярослав со словами «Прости, но я реально больше не могу» потягивается, словно огромный кот. Крутит затекшей шеей, чуть морщась, разминает ее, и у меня на секунду возникает безумное желание потянуться ладонями к его плечам и сделать массаж, чувствуя под пальцами крепкие горячие мышцы.

Ох черт…

— Дай посмотреть, — Ярослав то ли просит, то ли приказывает, а я с сомнением протягиваю ему скетчбук.

— Это только набросок, — извиняюще говорю я. — Сколько успела.

— Да ладно, неважно, я же… — он вдруг замолкает, уставившись на рисунок. И молча изучает его еще какое-то время, пока я нервно кручу в перемазанных пальцах уголь.

— Ну как? — наконец не выдерживаю я.

— Сложно сказать, — медленно тянет Ярослав. Он выглядит… удивленным? Растерянным? Шокированным? — Это… Это неожиданно. Ты отдашь мне этот рисунок? Я заплачу.

— Нет, ты что, какие деньги. Забирай так. И это не полноценная работа, так, набросок просто, — почему-то оправдываюсь я.

— Заберу, — кивает Ярослав. — Обязательно заберу. Потом. А сейчас иди и покажи это своему преподу. И если после этого он не возьмёт тебя обратно, он тупой и слепой.

— Ты думаешь? — почему-то шепотом спрашиваю я.

— Уверен.

Я и сама знаю, что он на моих портретах получается не так, как все остальные, но вдруг этого все равно недостаточно? Вдруг мне опять скажут, что это все мазня, а а бездарность?

Ярослав смотрит на то, как я сижу, зажав скетчбук в руке, и не двигаюсь с места, а потом неожиданно мягко спрашивает:

— Пойти с тобой, Нюта?

— Не надо, — мотаю я головой. Но мне почему-то все равно становится легче. Я беру скетчбук, раскрытый на странице с наброском, беру сумку с кистями и красками и выхожу из машины. Очень боюсь позвонить в домофон, потому что не понимаю, что скажу учителю, но внезапно мне везет: прямо передо мной из подъезда выходит женщина с пестрой сумкой и пускает меня внутрь.

Я быстро взбегаю по ступенькам, останавливаюсь перед дверью и с безумно колотящимся сердцем стучу. Звонка у Георгия Исаевича нет.

Он открывает не сразу и смотрит на меня с холодным удивлением.

— Что-то забыла, Левинская?

— Да, — с неожиданной для себя смелостью говорю я и протягиваю ему свой набросок. — Забыла показать вам эту работу.

Георгий Исаевич хочет что-то сказать, но тут его взгляд падает на резкие черты Ярослава, нарисованные углем, и он замолкает. Смотрит на рисунок так долго, что я начинаю нервничать, а потом вдруг удовлетворенно кивает.

— Недурно, Левинская. Очень недурно. Зайди.

Я растерянно разуваюсь на тряпичном коврике, машинально вдыхаю привычный запах масла и одеколона и иду вслед за преподавателем в большую комнату.