Жених моей сестры - стр. 20

— Ты сама видишь разницу? — спрашивает он.

— Вижу.

— А в чем она?

Я молчу.

Он вздыхает, но не раздраженно, а скорее снисходительно.

— Здесь, — Георгий Исаевич тычет пальцем в портрет Ярослава, — живой человек. Я вижу его недостатки, понимаешь? Вижу, что он жесток, вижу, что он самолюбив, но одновременно с этим обаятелен. Такой портрет хочется разгадывать, рассматривать, потому что в нем есть жизнь. А до этого ты мне писала только внешность людей, к тому же еще изрядно ее приукрашивая. Я уже решил, что ты ничего не умеешь.

— А как же автопортрет? — робко возражаю я.

Ну ладно, остальные, но себя я точно не приукрашивала.

Георгий Исаевич хмыкает.

— А твой автопортрет наоборот состоит из одних недостатков. Так тоже не бывает, Левинская. Жизнь всегда цветная, а не черно-белая. Бери уголь, покажу, что в этом наброске можно улучшить.

— То есть вы меня берете обратно? — неверяще переспрашиваю я.

— А что, разве это непонятно? — поднимает он бровь.

— Понятно, — торопливо соглашаюсь я. — Очень понятно!

А потом быстро подбегаю к окошку и нахожу взглядом Ярослава. Почему-то я так и думала, что он будет стоять на улице. Он поднимает голову, видит меня, и я показываю ему большой палец. Он кивает мне и улыбается. И только потом садится обратно в машину.

7. Глава 7. Золотисто-желтый

— Я не смогу в следующий четверг, я должен быть на встрече с советом директоров, — говорит мне Ярослав, когда я привычно залезаю к нему в машину и устраиваюсь на переднем сиденье.

Да, после той истории с моей истерикой и его наброском я стала ездить впереди, рядом с ним. И мы даже немного разговариваем, пока едем в город и обратно. О чем? О всякой ерунде. О погоде, о дороге, о Лондонском университете, куда я хочу попасть. О себе Ярослав рассказывает мало, больше слушает меня и иногда шутит — метко, немного зло, но очень смешно. И я, хоть и пытаюсь сдержаться, но все равно смеюсь. И вижу, как он в этот момент на меня смотрит. Так, словно трогает взглядом…

Но об этом лучше не думать. Совсем.

Наверное, если бы меня кто-то спросил о наших отношениях, я бы сказала, что мы немного… подружились. Потому что сложно сохранять дистанцию с человеком, об пиджак которого ты размазывала слезы и сопли. И с тем, кто похвалил и поддержал тебя — хотя вовсе не обязан был этого делать.

— Жаль, что ты не сможешь, — искренне вздыхаю я, потому что Георгий Исаевич очень плохо относится к отменам и переносам занятий. У него слишком плотный график, а желающих прийти к нему на уроки гораздо больше, чем мест в его расписании. — Но ничего не поделаешь. Ты и так не должен меня возить.

— Водителя еще не нашли?

— Пока этап собеседований. Папа говорил, что, может, через пару недель уже кто-то будет.

— А почему бы Леле тебя разок не отвезти?

Я не выдерживаю и смеюсь.

— Это что, шутка такая?

— Почему? Я серьезно. Она ведь может тебя выручить.

— Не может.

— А если я ее попрошу?

— Только попробуй! — серьезно предупреждаю его я. — Леля очень ревностно относится к своим вещам, так что в итоге достанется и тебе, и мне. Ей и так не очень нравится, что ты меня возишь, а если ты еще и просить за меня начнешь…

— Я не вещь, — холодно замечает Ярослав.

— Прости, конечно, ты не вещь, я просто плохо сформулировала, но… ты ведь понял, о чем я?

— О том, что вы терпеть друг друга не можете? — усмехается он. — Понял, не дурак. А почему, кстати, у вас такая вражда?