Женатик - стр. 29
И здесь, сейчас, я ощущала полное единство с мужчиной, с которым уплетала за обе щеки ванильное мороженое.
Он по-прежнему был моим боссом, намного старше и одной ногой в браке с другой женщиной.
Но...
Но, господи, как же все внутри меня содрогалось от сладкого трепета перед голубоглазым божеством. Я даже допустила мысль, что он мне снился, как и вся эта романтическая атмосфера.
Мне хотелось растянуть подольше времяпровождение с Давидом Дмитриевичем, но завершилась последняя композиция из сборника, и волшебство начало быстро улетучиваться. А ему на замену пришло тяжелое осознание, что наша маленькая идиллия вряд ли получит шанс на повторение. Когда вернется Екатерина Евгеньевна, я вновь стану незаметной для Давида...
Стало противно оттого, что я в принципе допускала подобные «качели» в наших странных взаимоотношениях.
Это притяжение либо разрушит нас, либо все вокруг нас.
— Включишь что-нибудь еще у него? — обратился с просьбой блондин.
Я попыталась скрыть радость за непринужденным пожатием плечами и порылась в плейлисте. Поставила проигрываться десятиминутную композицию «Blackstar» из последнего альбома легенды перед его кончиной.
— Ты когда-нибудь встречалась со своей матерью? — внезапный вопрос от компаньона по ночному рандеву с мороженым отнял у меня дар речи.
Конечно, он знал, что я сирота... Выяснил всю мою подноготную, прежде чем нанять.
Вдруг мне захотелось забиться в угол, потому что я почувствовала, как удушливый стыд подкрался к горлу. Не было моей вины в том, что я росла какое-то время в детдоме, но каждый раз, когда кто-то интересовался об этом отрезке моей жизни, я теряла уверенность в себе. Просыпалась ненависть и обида на жизнь. Почему другие дети были счастливы в своих крепких семьях? Почему я была лишена этого? Но вскоре бесчисленные вопросы себя исчерпали, потому что в них не было и толики смысла.
Мне не нравилось разговаривать о своих непутевых родителях. Вместо лица отца в памяти — пустое пятно. А черты маминого едва-едва проглядывались сквозь годы ее тотального отсутствия.
Я сделала глубокий вдох.
— Нет.
— А хотела бы увидеть ее?
— Зачем вы спрашиваете меня о ней? — я не выдержала и адресовала Суворову резкий ответный вопрос.
— Любопытно.
Я кисло усмехнулась.
Ох, любопытно, значит, расковыривать чужие раны.
— Прости, Майя, я не хотел задеть твои чувства, — Давид Дмитриевич тут же дал обратную, сказав это с искренностью.
Я опустила взгляд и принялась нервно теребить пальцы.
— Все... в порядке.
Он положил свою большую ладонь поверх моих рук, после чего я замерла.
— Я больше не заикнусь об этом, — из его уст это прозвучало, как обещание. — Если ты сама не захочешь поделиться чем-то важным со мной.
Во мне вновь разыгралось желание рассмеяться.
Зачем нам разговаривать на подобные темы? Мы не собирались становиться друзьями, или кем-то ближе... Так почему же Суворов вел себя так, словно мы находились сейчас на свидании, или типа того?
— Но я бы хотел узнать тебя, Майя, — добавил, проникновенно понизив голос.
— Тогда зачем оттолкнули? — мой подбородок предательски задрожал.
— Испугался.
Никогда бы не подумала, что Суворов способен вот так просто признаться в слабости. И кому? Мне? Соплячке, с которой был знаком около месяца?
— Чего вы испугались, Давид Дмитриевич? — сама не знаю, почему перешла на шепот. Мне казалось, что если буду говорить громко, то нарушу особенную сокровенность момента.