Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 29
Он подставил их, навязал ей драку… И ведь, похоже, правда не со зла, а потому что… тупой. Не понимает. Но неужели это возможно, что он правда не ощутил на себе ни капельки ядовитого дыхания Юшидзу Ямадзаки? Конечно, он правобережный… просто, как и многие земляки, решил поискать заработка там, где не обязательно гнуть спину в роще. Хорошо устроился на чужой земле, но даже не пошел за нее воевать, не сражался за господина Никисиру и…
– КРЫСА! – взвыла Окида, но поняла это, только когда брат, соскочив с ближайшей крыши, поставив на ноги Мэзеки и встряхнув головой, аж подпрыгнул.
– Я ничего не сделал!
– Да я не тебе! – Рыча, Окида схватила за руку его, детеныша и побежала. Сзади опять гремел топот.
– А кому? – допытывался Харада.
– Заткнись, – велела Окида, хотела что-нибудь добавить – например, поинтересоваться, в порядке ли Мэзеки, но не успела.
У ворот кадоку в лицо дохнуло едким дымом. Окида скорее почувствовала, чем увидела то, что там творится, еще не заглянув во двор. А когда заглянула, пожалела об этом: люди – видимо, гости старосты – выбегали по выломанной двери кто в чем и лезли из пылающих окон. И если одним выбраться удавалось, то другие сразу попадали на клинки.
Канбаку здесь было с полторы дюжины. Окида остолбенела, наблюдая, как одни люди спасаются – кто бегом, кто ползком, – а другие падают и на одежде их расцветают красные пятна. Воины не выбирали жертв: один рубанул по шее старуху, другой по колено отсек ноги ребенку, третий проломил голову крепкому мужчине. Окида давно не видела столько бессмысленной боли; перед глазами ожил кошмар Братской Бойни. Кровь, кровь, кровь на траве… Асигару, еще живые… Корчащиеся, сипящие, искореженные в плену самой земли…
– Стой, ты! – крикнул Мэзеки.
Но Харада уже швырнул мешок и промчался мимо, на бегу выхватывая из-за пояса оружие. Низко, воинственно завопил, отвлекая внимание от мирных людей. Лезвие вспыхнуло в лунном свете, лязгнуло – и несколько канбаку упали, едва Окида успела моргнуть. Кровь брызнула на стены.
– Верни его немедленно! – взвизгнул Мэзеки. В глазах горела паника. – Нужно… – Но тут он споткнулся взглядом об одно из женских тел в светлой нарядной рюхиби, осекся и сжал кулаки.
– Детеныш, – начала Окида. Не хватало только детских истерик, хотя ее и саму трясло.
– Это же из-за меня, – белеющими губами, словно про себя, тускло пробормотал он. – Из-за меня! – Резко, пугающе голос его окреп и взлетел: – Ну хорошо!
Свистнула цепь: подрагивающая рука дернула из-за пояса сюригаму[29], ловко перехватила тяжелую рукоять покрепче и, размотав цепь, отправила тяжелое ядро в полет. Прямо в еще нескольких канбаку, уже подбегавших к воротам с улицы.
Мэзеки, видно, понимал, что сразу трех мужчин не опрокинет, поэтому шипастый снаряд лишь раздробил нос ближайшему канбаку. Тот отшатнулся, хватаясь за лицо, но товарищи лишь обогнули его. Мэзеки дернул цепь назад, прежде чем ее бы перехватили, обмотал вокруг рукояти и, сжав ее, ринулся вперед. Окиде ничего не оставалось, кроме как метнуться за ним. Путь к отступлению в любом случае нужно было расчищать.
Биться с ним рядом оказалось просто, даже почти не требовалось прикрывать. Хотя выбор оружия для мальчишки с таким статусом был чудноват. Сюригама родилась из полевого серпа – как окикунай родился из лопаты. Ох и везет же сегодня Окиде на людей со странным представлением о боевых искусствах. Но больше удивляло другое: как Мэзеки зверствовал. Вспарывал животы, выбивал глаза. Несколько тел уже упало к Окидиным ногам.