Желая Артемиду - стр. 18

– Нужно поднять чемоданы. Сегодня, пока он спит, – сказала наконец Кэтрин. – Поможешь?

Брови Эда сошлись к переносице.

– Ты обещала, – произнес он холодным, суровым тоном.

– Он тоже. Он исправится. Он пообещал.

– Он всегда обещает.

Она облизнула губы – у нее постоянно пересыхали губы, когда приходилось отчаянно лгать.

– Вдвоем было тяжело, вчетвером будет невыносимо.

– Вчетвером?

Кэтрин взяла его ладонь и заставила коснуться пока еще плоского живота. И все планы Эда: накричать, взбунтоваться, с топотом унестись прочь, с жаром хлопнуть дверью, сбежать из дома (почему ты не сказала? почему не сказала? ты обещала!) – посыпались как карточный домик.

Он дрожал и задыхался от подступающих слез. Внутри бурлил огонь безвольного негодования. Надежда ускользнула, оставив от души Эда лишь кровавое пятно на ступенях.

Башни с ажурными проемами, арки, образованные дугами пересекающихся окружностей, остроконечные крыши, резные эркеры и высокие стрельчатые окна – все здесь было отмечено печатью страданий, возведенное на костях и крови. Поместье Лидсов – пристанище неизбывной тревоги по будущему и вечной печали по прошлому. Даже в летние ясные дни от особняка, представляющего собой впечатляющий пример готической архитектуры, веяло грозным могуществом. Внушительный и старинный, он обладал богатой историей, длинным списком мертвых хозяев и тайн, которые когда-то Майкл с трепетом в сердце стремился разгадать. Теперь этот дом, сад, чаща и все, что их окружало, было, помимо мрачного далекого прошлого, отравлено недавними отголосками внезапной смерти Фредерика. Во всем темными пятнами проглядывал его всемогущий призрак, и Майкл так и представлял навеки бездыханное тело и его части в самых неожиданных местах: онемевшие ноги, торчащие из ровно подстриженных кустов, голову, скатывающуюся с бесконечных ступенек, руки, сжимающие старинные вазы, и пальцы, поданные вместо блюд.

Филипп Лидс, отец Грейс и Фреда, любил свое поместье и гордился им, как и великими родственниками, и поэтому с фанатичным упорством запрещал менять его в угоду модным веяниям, в надежде законсервировать в стенах дух прошлого, веря в то, что таким образом поддерживает связь с предками.

Владения Лидсов: фамильный особняк, опоясанный классическим английским садом, гостевые коттеджи, дома для прислуги, ферма, конюшня, а также близлежащие леса, поля и озера – бесценные акры земли, которые Филипп почитал как святыню, вынуждая близнецов изучать каждый закуток. В попытке принять Майкла в семью Фред учил этому и его, впрочем, эти времена выцвели, как фотографии из детства – испорченные, засвеченные добела негативы. Когда он был там в последний раз? Уже и не вспомнить, но и через четверть века он все так же знал бы, что, если пойти на север, миновав чащу Лидсов, уткнешься в главный корпус Лидс-холла – детище семьи, которое выпустило не одно поколение будущих политиков, юристов и писателей.

– Прошу, Майкл, если не можешь сказать ничего умного, то не говори вовсе, – наставляла мама по пути к Лидсам, поправляя идеально сидящее платье – скромное серое, не очень приметное, на другой женщине оно бы повисло мешком, но не на Кэтрин.

– Тогда я буду молчать весь вечер, – пробурчал Майкл, теребя заусенцы – большой палец уже кровил. Сердце колотилось быстро и часто, как у кролика, в желудке пекло.