Желанное наказание - стр. 24

Но и реализовав его, удовлетворив свою страсть, он не почувствовал облегчения и удовлетворения. Напротив; его желание обрело конкретные черты, звуки, запахи. Стоны и крики этой девчонки сводили с ума, ее запах и вкус кружили голову. Именно она. Именно с ней.

У него было много женщин, и красивых, и очень красивых. Они умели доставлять ему удовольствие. Некоторые любили его – и, разумеется, проявляли свою любовь и нежность, и страдали потом, когда наступала минута расставания, но эта девчонка отличалась от них ото всех.

Ей было хорошо с ним.

Он умел доставить удовольствие женщине, он как следует изучил женское тело и полагал, что душу знает так же хорошо. Он и в самом деле подумывал, что реализовав свою страсть, он услышит полный обожания голос девчонки, увидит восхищение в ее глазах и потеряет к ней интересе. Сначала уедет куда-нибудь, через полгода, год – разведется с ней, убрав с глаз долой.

Но черт ее дери, она не хотела смотреть на него с восторгом!

Не хотела таять, не хотела шептать слов-признаний, не хотела болтать всей той милой чуши, которую потом говорят женщины. Не хотела заботиться о нем, показывая себя с наилучшей стороны, не хотела нравиться ему еще больше…

Имя «Том», произнесенное ею в пылу ссоры, больно уязвило его самолюбие. После ночи, в течение которой она кричала от наслаждения столько раз, она еще может думать об этом слюнявом щенке?!

Если не так, то как заставить ее смотреть на себя глазами, полными восторга?

Как сделать ее такой же, как все прочие, понятной, скучной, как сделать так. Чтобы она надоела?!

- Как надо с тобой поступать, сладкая моя, подскажи мне?

Уже от самого себя трудно было скрыть нетерпение и дикое, неконтролируемое желание. От одного прикосновения к ее мокренькой щелочке от возбуждения в висках шумит. Язык, еще помнящий ее вкус, щекочет острый сосок на красивой девичьей груди, пальцы нащупывают другой и массируют его, слегка вдавливая в мягкую грудь, и девчонка начинает извиваться, словно змея, медленно двигаясь, противясь нарастающему удовольствию.

- Как ты хотела в первую брачную ночь, ммм?

Задыхаясь от возбуждения, он оторвался от ее груди и снова глянул в ее глаза, туманные от наступающего возбуждения.

- Как сделал бы твой Том. Мм?

Услышав любимое имя, девчонка вздрогнула, как от удара током, ее расслабленное лицо стало злым, светлые глаза потемнели от расширившихся зрачков.

- Не смейте произносить его имя! – взвизгнула она, мгновенно натянувшись струной, взбрыкнув.

От усилий ее лицо покраснело, но он с удовольствием и очень легко подавил ее бунт, прижав ее всем телом. Строптивая; непокорная; вырывается, словно не знает, что он может доставить ей наслаждение. Не хочет никакого наслаждения. Не хочет его – хочет своего сопляка, это полное ничтожество. И Гранчестер ощутил то, что раньше, наверное, ощущал лишь в ранней юности.

Жгучее и отвратительное чувство, грызущее его острыми зубами Ревность, которая хохочет и издевается, шепча в уши – ты никто, ты не нужен и никогда не заменишь того, другого.

- Не смейте…

Его губы накрыли ее протестующий рот, его ладони перехватили ее сопротивляющиеся руки, крепко сжали запястья, прижав их к шуршащей постели.

- Что ты сказала, повтори?

Он мягко поцеловал ее нижнюю губу, прихватив ее губами вместе с ее мягким языком, затем провел языком по ее верхней губе, тревожа атласную гладкость. От этой простой, страстной ласки у нее дыхание перехватило, она смешно ойкнула, дрогнула, подтягивая коленки к груди, и его ладонь осторожно накрыла ее треугольничек, чуть поглаживая влажную кожу.