Жар-птица - стр. 7
Сделав еще глоток, он смог различить слова Ягары, сказанные не ему.
– Не смей вставать, – велела она Добромиру. – Слушать не станешь – выкину обратно на мороз, царский отпрыск.
Она явно злилась, иначе бы по имени называла.
– Чего ты, Ягара? – не понял Иван.
– А ничего, – отмахнулась ведьма. – Царь ему плох, а кто ж в этом виноват? Люди или он сам? Старший царевич Добромир? Он и виноват, а теперь реку впавшую в море догоняет. Вот найдешь ты птицу огненную и что? Отнесешь ее брату, чтобы он еще сильнее и страшнее стал?
Добромир не ответил.
Он лежал на широкой лавке лицом вниз и только кулаки сжимал. На спине его целебная мазь толстым зеленым слоем лежала и шипела, пузырилась, странно похрустывала, словно живое болото.
Иван вздохнул.
– Ягара, не мучь ты человека…
– А ты не лезь. Что его жалеть? Не стану нипочем. Пока не скажет мне, что с птицей делать будет – ничего ему не скажу!
– Не знаю я, – честно сказал Добромир. – Мне б сначала понять, что она такое. Может, она зло какое, и в царство ее нести нельзя.
– Птица – еще та страшная сила, но птиц я за всю жизнь ни разу не видела, – внезапно призналась Ягара и, словно обычная хозяйка, стала накрывать на стол. – Точно знаю: есть они. Не я, Кащеятус птицу встречал. Лет двести назад, встретил он в лесу деву рыжую.
Она достала большое серебряное блюдо и дунула на него. Морозные разводы от центра пробежали по краю, превращая блюдце в зеркало, в которой чьи-то воспоминания явились. Там рыжая девица в белом одеянии шагала по снегу босиком и улыбалась, а кто-то незримый, полупрозрачный шагал за нею, таясь.
– А я знаю, что ты здесь! – вдруг сказала рыжая и обернулась. – Ты точно здесь, так выходи, дай хоть посмотреть на тебя!
Она развела в стороны руки и пламя по коже ее побежало.
– Струсил старый, мудрый Кащеятус. Любовь всем голову дурманит, – пожимая плечами, сказала Ягара. – Не вышел он к ней, ко мне прибежал, ведьмин секрет молодости хотел. Только что ему мои секреты. Я до самой вечности такой буду и сгину юной, а он иное: он не от древних духов, а от людей. Не колдун, не человек, король темной стороны.
Иван поежился. Из всех друзей Ягары Кащеятуса он особенно не любил, трудно с ним рядом было, а Добромир его не знал, но наблюдал за картиной в блюдце, чуть на бок повернувшись. Там как раз появилось отражение в зеркале, жуткое и по-заморски благородное. Мужчина не старый, не молодой, странный, бледный с резкими скулами, с глазами красными и волосами черными, где на висках терялась седина, сухими костлявыми руками взял кубок и выпил все, закрыл глаза, а открыв – себя не узнал. Там был добрый молодец со смуглой кожей и широкими плечами, едва в рубаху из черного шелка поместившийся.
Таким он к ней и вышел, лица ее коснулся и пламя с ее кожи переметнулось на его руку. Крылья огненные распахнулись. Таял снег ручьями, от них разбегаясь, а зеркало чернело и угасало.
– Магия эта временная. Настоящего она через пару дней и увидела, да обмана не простила. Птицей обернулась да улетела. Больше ее никто не видел.
– А не о ней ли у нас говорят? – спросил Добромир.
– Не знаю. Много раз хотела я увидеть ту рыжую, что пожар устроила, да никак не могу. Она ведьма еще та была – если от всех спрятаться решила, то спрячется и никто не найдет, ни я, ни Кащеятус. Упрямая, маленькая, огненная девица. Ладно, полно тосковать. Сейчас будем ужинать, а там переночуешь у нас, а завтра поутру к Кащеятусу и поедешь. Если кто тебе поможет, так только он, но помни: не решишь для себя чего хочешь – сгинешь. Судьба тебе большой дар приготовила, но испытывать она будет всерьез, прежде чем его вручить. С такими испытаниями и голову потерять недолго, а теперь вставай, я закончила.