Зеркало Странствий. Странный мир - стр. 17
Проверив шрифт на его правильность, вставил наборный ящик в специальные пазы положил листок поверх деревянной рамки и рычагом затянул ее под пресс. Взявшись рукой за рычаг давилки, и одним движением руки, опустил пресс сверху вниз, припечатав листок бумаги к шрифту. Подержав несколько секунд, поднял его в исходное положение. Крутанул подачу рамки, чтобы лишний раз не лезть руками под прижимную пластину пресса, и извлёк отпечатанный листок бумаги. Когда я вынул первую копию документа, она не получилась. Мало того листок сместился в бок, да ещё и местами от чрезмерного количества чернил, размазало контуры букв. Покрутив в руках испорченный, на мой взгляд, листок, откинул его в сторону и приложил новый лист. Без излишней суеты выровнял по рамке, проверил, чтобы на рамке со шрифтом он лежал ровно. В этот раз я прижимал аккуратно и без фанатизма, слегка.
Когда пресс опустился до ощутимого сопротивления, я поднял его в исходное положение, выждал несколько секунд и только после этого извлек то, что получилось.
А получилось все чудесно, чистенько, и почти аккуратно.
Старый багетчик с изумлением следил за моими движениями, рассматривая первый удачный листок. Мне это даже понравилось, сделав три экземпляра, к двум последним уже свои руки приложил Филипп и Дед Агап. В итоге на верстаке старого резчика красовались пять копий манускрипта с заклинанием «волшебная стрела».
Я как-то смотрел передачу по истории на первом канале телевидения, «о первом Русском книгопечатнике Иване Фёдорове», и, улыбнувшись, представил себя в учебнике по истории или летописи или что тут у них ведут, сохраняя хронологию происходящих событий. Но у меня почему-то представлялась газетная статья с крупным названием: Владислав Хаттаб первый книгопечатник при дворе короля Людовика Бесстрашного. Ну, или что-то в таком роде.
Что скрывать я тоже любил хвастать, только в разумных приделах. Хотя, наверное, этих приделов я как раз и не знал.
– Это Чудо! Волшебство! Это действительно волшебство! Ты парень настоящий Чародей! – воскликнул старый резчик, почти одновременно со своим подмастерьем.
После этих слов я даже немного погордился собой.
Потому что такого монстра печатной индустрии как стоял у мамы на работе из палок не соберешь.
Уложив символы по своим ячейкам, я видел потрясенное лицо старого багетчика. И в моей памяти вспомнилась название «касса шрифтов».
– Это обычный «Типографский набор, а эти ячейки для хранения букв одного вида, называют кассой», – пояснил я, – с его помощью в моем королевстве печатают книги, так же им можно печатать что угодно. Даже картинки, если её вырезать из дерева и обмакнуть в краску.
Старый багетчик понимающе кивнул.
Я не знал, как воспримут это изобретение в школе, но очень надеялся, что ничего плохого не будет.
Когда я принес ценный манускрипт в библиотеку, Паскваль удивленно посмотрел на меня, и спросил: «неужели ты его выучил»?
Я честно признался, что сделал себе копию и теперь он мне не нужен.
Библиотекарь переспросил – ты, что его переписал?
–Ну, вроде того, – произнёс я, а самого просто распирало похвастаться своим творением.
–Покажи? – попросил Паскваль. И я с гордым видом вытянул пачку листков даже немного небрежно, но у библиотекаря глаз был наметан, и он попросил показать всё листки.