Завтра наступит вчера - стр. 2
«Старая ведьма!»
Старуха закидывает голову, сотрясаясь в диком смехе, потом вскакивает и начинает бегать по палате, повторяя: «Кто-то умрёт! Кто-то умрёт!»
Меня колотит от холода и ужаса, который я наблюдаю.
Наконец успокоившись, старуха садится на кровать рядом со мной и берёт мою руку. Я, не сопротивляясь, настороженно за ней наблюдаю. Поднеся мою ладонь к своему лицу, она что-то шепчет. Прислушиваюсь к её словам: «Ты умрёшь, ты умрёшь».
Отдёргиваю руку и отодвигаюсь подальше. Щелчок замка заставляет «ведьму» смиренно вернуться на своё место.
– Выходим на завтрак, – слышу женский голос за приоткрытой дверью.
Встаю, иду к выходу. Выглядываю. Из палат выходят больные, бесшумно шагая за высокой женщиной в белом халате.
«Ведьма» выталкивает меня в коридор и, обойдя, направляется за толпой. Высокая останавливается и оборачивается.
– Тебе особое приглашение нужно? Шевелись! – кричит через весь коридор, обращаясь ко мне.
Все останавливаются и тоже оборачиваются. Лысый мужчина повторяет за высокой, копируя даже интонацию:
– Шевелись!
– Заткнись, Коля! Не нарушаем правила: идём спокойно! – прикрикивает она.
Лысый виновато опускает голову и замолкает.
Злюсь, но иду вслед за всеми. В столовую, которая находится в конце коридора, вхожу последней.
«Фашистка» – так я решаю называть длинную. Она стоит, дожидаясь меня у дверей в столовой.
– Дорогуша! Ты новенькая, поэтому пока привыкай. Слушай, смотри и впитывай. Два раза не повторяю, поняла? – Её глаза, сверкая злобой, впиваются в меня. Голос звучит притворно ласково, но последний вопрос вбивается мне в уши, словно гвоздями.
Здесь же возникает дикое желание ударить ей кулаком в нос. От Фашистки так и несёт властью и презрением. Сдержанно киваю, опуская глаза, которые выдают моё тайное желание, и быстро прохожу к раздаче. Каша в железной тарелке и чай, цветом больше напоминающий мочу.
Оглядываюсь: крашенные в мрачный, грязно-зелёный цвет стены, на полу коричневая старая плитка со сколами, справа от входа замечаю одно окно с решёткой внутри и снаружи. Насчитываю пять небольших деревянных столов на четверых, и почти все они уже заняты.
Нахожу свободное место рядом с лысым Колей и женщиной с длинными чёрными кудрявыми волосами, местами сбившимися в колтуны. На ней грязный цветной халат с дыркой на плече. На лице брюнетки красуется огромный, во всю щеку, шрам. Прерывая трапезу, она поворачивается и без особого интереса смотрит на меня своими пустыми глазами.
– Привет. – Поочерёдно оглядываю женщину и лысого, быстро уплетающего содержимое тарелки.
Коля, не поднимая глаз, отрицательно качает головой. На руке у женщины, между большим и указательным пальцем, замечаю небольшую татуировку синего цвета: надпись «Бритва». «Бритва» – такое прозвище я даю брюнетке со шрамом – толкает меня локтем в руку. Понимаю: разговаривать запрещено.
«Что за правила. Мы что, в тюрьме?»
Пресная, безвкусная холодная каша. Такой же чай. С трудом заталкиваю в себя еду, осознавая, что другого варианта не будет. Оглядываю присутствующих – чавкающих с одинаково пустым взглядом людей, похожих на зомби.
Также в тишине все возвращаемся в свои палаты.
Ведьма запрыгивает на кровать и отворачивается к стенке. В моей голове немного проясняется.
«Итак, мои выводы: я в психбольнице, в отделении для тяжёлых больных. Мужчины и женщины находятся вместе. Здесь нет «торчков» или таких, кто просто косит от армии».