Завтра наступит вчера - стр. 1

– Она вообще живая?

– Она под лошадиной дозой анксиолитиков.

– Да, устроила погром. Что с ней? Буйная?

– Поступила на днях. Утверждает, что её убили!

– Убили? Как это?

Сквозь гул в ушах слышу противный смешок с хрюканьем.

– Крыша поехала.

– Жаль. Такая красивая девушка.

Чувствую тепло. Рука, скользнув под халат, ложится на левую грудь и сжимает её.

– Я бы с ней зажёг! – понижает голос хрюкающий.

– Руки убери, извращенец! Да, симпатичная. Но, как видишь, красотки тоже сходят с ума. Она главврачу чуть ухо не откусила.

«К горлу подкатывает. Сейчас вырвет. Почему так плохо? Не могу пошевелить руками и ногами. Какие тяжёлые веки. Где я? Две головы нависают над моим лицом. Мужчины в белом. Боже, как плохо!»

– Подвинь утку, её сейчас стошнит. Вот чёрт! Набок разверни.

– Как я её поверну? Она привязана!

– Голову подвинь к краю!

– Давай, давай. Вот так. Смотри, чтоб не захлебнулась.

Собираю все силы и, вглядываясь в лица людей в белом, спрашиваю:

– Где я?

Горечь во рту вызывает очередной позыв к рвоте. Отплёвываюсь и морщусь от вкуса желчи.

– Дайте воды, – шепчу, тяжело дыша.

Сердце колотится. Голова гудит. Всё кружится и плывёт. Пытаюсь поднять правую руку, чтобы вытереть рот. Не получается.

– Голову приподними ей.

Тёплая вода с противным запахом хлорки смывает горечь и приводит в чувство. Зажмуриваю глаза что есть силы и раскрываю их так широко, насколько могу. Мужчины молча стоят с двух сторон.

– Где я? – повторяю вопрос.

– Ты в психиатрической больнице.

– Что с моими руками?

– Ничего с твоими руками. Ты привязана, потому что разнесла пол-отделения.

– Почему я здесь?– ничего не понимая, пытаюсь сфокусировать взгляд на одном из стоящих.

– Вопросы будешь задавать врачу.

– А вы кто? – Чувствую, что теряю силы и закрываю глаза. Слабость охватывает всё тело. В ушах звенит. Проваливаюсь в темноту.

Первое, что слышу, когда прихожу в себя – это гул и щелчки. Осторожно открываю глаза. На потолке гудит и моргает лампа. Холодно. Всё тело болит. Руки и ноги привязаны к кровати. Приподнимаю голову – никого. В палате с крашенными в синий цвет стенами я одна. Дверь – железная, с небольшим круглым окошком.

– Пожалуйста, – хриплю, – пожалуйста, помогите.

Слёзы по вискам стекают на серую замызганную подушку. Во рту пересохло. Время тянется. Не чувствую ног. Улавливаю мелодию гудящей лампы.

«Какая-то монотонная параноидальная драма».

Слышу поворот ключа и скрип открывающейся двери.

– Ну, ты как? – Бородатое лицо с зелёными глазами расплывается в улыбке надо мной.

– Помогите! – мой хриплый голос едва пробивается через ссохшийся рот и вязкие слюни, склеившие губы.

– Я тебя переведу в палату. Только давай спокойно. – Бородатый отвязывает мои руки и ноги. – Иначе… – недоговорив, он подхватывает меня сильными руками подмышки и поднимает с кровати. – Идти сможешь?

Машу утвердительно головой и пытаюсь сглотнуть, но всё пересохло, кажется, до самого желудка.

Медбрат крепко обхватывает за талию, кладёт мою руку себе на плечо. Он почти несёт меня. Ноги не слушаются и волочатся по полу. Только иногда успеваю попасть в темп шага несущего.

«Наверное, сейчас ночь».

Длинный, тускло освещённый коридор оказывается пуст. Двери, встречающиеся по обе стороны, заперты. Мы движемся быстро. Я чувствую его тяжёлое дыхание и терпкий запах сигаретного дыма, смешанного с ароматом мужского парфюма.

– Пришли. – Он опускает меня на лавку возле железной двери, достаёт связку ключей и, выбрав нужный, открывает замок.

Затем поднимает меня со скамейки и, закинув на плечо, как скрученный ковёр, затаскивает в комнату. Темно. Кидает на кровать. Железная сетка прогибается и противно скрипит под тяжестью моего тела. Бородатый удаляется, заперев за собой дверь. Лёжа на спине, вглядываясь в темноту. Жду. Чего именно не понимаю, но жду.

«Человек вообще странное существо: всё время чего-то ждёт. Как я здесь оказалась? Что со мной случилось?»

Напрягая память, пытаюсь вспомнить хоть что-то.

Неожиданно в сознании мелькает картинка, как в бешенстве кусаю человека. Чувствую вкус крови во рту. Меня скручивают и волокут по коридору. Колени больно бьются о каменный пол. Противное хрюкающее лицо нависает надо мной. Его рука лезет под мой халат.

Кашель возвращает мысли из обрывков страшных воспоминаний в реальность. В небольшое окошко надо мной пробиваются первые лучи солнца. Поднимаю голову. На кровати напротив судорожно бьётся в кашле старуха, прикрывая рот рукой. Взъерошенные, засаленные седые волосы лежат на её лице.

– Ворон. – Старуха поднимает руку и показывает трясущимся пальцем на окно. Её голос звучит, как скрип моей кровати.

– Что? – Не понимаю и, приподнимаясь, смотрю в окно. На решётке за окном сидит птица. Перевожу взгляд на соседку.

– Кто-то умрёт! – Старуха опускает руку к лицу и откидывает волосы. – Кто-то умрёт! – повторяет она и смотрит в упор на меня.

Мутные глаза сверлят меня взглядом. Жуткое зрелище: горбатый нос и тонкие губы, растянувшиеся в кривой ухмылке.