Заветными тропами. Роман - стр. 17
Прохладная июньская ночь залезала под курточку и холодом щекотала все тело. Тоня была в одном платье, и Егор, поздно спохватившись, сдернул с себя куртку и накинул на плечи девушки. Тоня благодарно и зябко натянула курточку поглубже на себя. Егор был счастлив.
– Вот и дом, – Тоня скинула курточку и отдала Егору, – спасибо тебе, мне пора.
– Да не за что, пока, увидимся в выходной…
Тоня, чуть замявшись, метнулась к Егору и погладила его по щеке. Тут же убежала в дом, хлопнув дверью. Егор остолбенел, потер щеку, и поток счастья накатил на него, как та водка в цехе у мужиков. Шатаясь, он побрел домой по пустынным улицам ночного летнего Висима.
– Погодь-ка, паря.
На пути стояли четверо. Одного Егор узнал – из Тониного класса парнишка – остальные были незнакомые, шпана шпаной, наверно, с Чапаевского или Запруда.
– Ты чо с чужими девками шляешься?
Одноклассник Тони, кажется, Андрей, встал перед Егором.
– С какими это чужими?
– С Тонькой.
– А она чья? Что-то я не заметил на ней ошейника и вроде у нас народная власть, а не баре, – Егор лихорадочно думал, что делать. Дорогу к дому шпана перегородила достаточно плотно, а бежать в остальные стороны было неумно – догонят, там и прятаться-то негде – Висим заканчивался. К реке – еще утопят. Оставалось одно…
– Дюша, дай я ему вдарю! – мелкий шкет в кепочке и рубашке навыпуск подскочил к Егору и бандитским ударом, наотмашь по дуге с разворота залепил кулаком в ухо. Но Егор прикрылся рукой, и шкет отскочил, готовясь к следующему нападению. Другой шпанёнок был покрупнее, в тенниске, даже чуть толстоват и ростом почти с Егора. Видимо, подраться он тоже очень хотел и, встав на место шкета, был вполне готов к атаке.
Но Егор уже все решил. «Как Павка Корчагин, как в книге про сталь», – Егор перенес тяжесть тела на правую ногу выкинул руку снизу вверх, как раз на место чушки толстяка. Костяшки заныли, толстый шпаненок лег на палисадник, сломав пару досок.
Но на этом удача Егора покинула. В затылок прилетело доской или поленом, в глазах почернело, и он оказался на земле. Добивали ногами. Выбирая, что прикрывать руками – верх или низ – Егор инстинктивно выбрал низ, и по голове регулярно припечатывали ботинком. Но вдруг что-то изменилось, кто-то закричал, послышался топот ног. Егор поднял голову и увидел бегущую шпану и друга Витьку с коромыслом, неизвестно где ухваченным. Он вертел им над головой и бежал за пацанами.
Запыхавшись, он вернулся к Егору.
– Чо они тебя, сильно? Это с Запруда чуваки, не наши. Ты чего не орал-то? Если б я тут не услышал треск мамкиного палисадника, мочканули бы тебя.
– Да это ж твой дом! А я и не заметил.
– За Тоньку били-то? Дюша к ней подкатывает, я знаю.
Егор смущенно кивнул.
– Ладно, соберемся как нить вечером с пацанами, сходим на Запруд, поговорим. Неча им тут делать, да и Тонька наша, висимская, – Витька подбросил коромысло – айда спать, а то батя проснется, заорет.
– Спасибо тебе, – Егор протянул руку.
– Да чо ты… Бывай, друг, – Витька хлопнул по ладони и скрылся в доме. Егор побрел к себе.
Рим, год 1898 от Рождества Христова
Вечный город засыпал под перезвоны колоколов, как и ранее, тысячу лет подряд. Правда, ныне колокола били не празднично и не набатно, а так, просто звонили там по чему-то своему…
В сердце города за крепкими стенами, окружившими престол Святого Петра, в одной из комнат дворца у камина с пляшущими язычками огня, в креслах с одной едва светящей электрической лампой разговаривали двое. У одного затылок был покрыт красной шапочкой, второй был в цивильном, и только выбритая тонзура выдавала в нем служителя Церкви.