Заслуженное наказание. Ложь - стр. 5
– В какой день? – на лице подруги отразилось недоумение – она ждала объяснений. А я знала: мне придется нести ответственность за те слова, которые я собираюсь произнести вслух.
– Я видела Кэри Хейла год назад. В день, когда умерла.
Лечебница для душевнобольных находилась на задворках города, что являлось еще одной причиной, почему я ненавижу это место. Угрюмое, затхлое, с заколоченными ставнями… шучу, окна не заколочены, но я все равно ненавидела его. В лучшем случае в психушке нужно провести косметический ремонт, но в лучшем для меня – снести здание полностью с лица земли.
Я бываю здесь раз в неделю – во вторник, с тех самых пор как год назад меня насмерть сбила машина. Почему-то все думают, если беспрестанно говорить о том, что я была мертва четыре минуты мне станет лучше, но лучше не становится, особенно сейчас – в годовщину произошедшего. Лучше не становится, потому что так и не стало известно, кто пытался причинить мне вред, съехав на тротуар. Не лучше, потому что с тех пор моя жизнь разделилась на две части, а некоторые воспоминания, возможно, утеряны. И стоит признаться, что теперь я не чувствую себя лучше из-за Кэри Хейла.
Доктор Грейсон поможет избавиться от страха; она всегда присматривает за мной, думает, это чудо – что я выжила.
Думая о своем лечащем враче, я вышла из такси у ворот психушки и поспешила к сереющему в сумерках зданию – отменные декорации к фильму ужасов про психушку.
Фонари вдоль аллеи со скрипом мигали, к чему я давно привыкла. Мне больше не казалось, что я проникла на территорию заброшенного здания, кишащую призраками злобных пациентов, желающих оторвать мне голову и утащить в свой загробный мир. Это просто место, где находятся такие же странные люди, как и я.
Вокруг – сокрушающая, оглушительная тишина, потому что все пациенты заперты в своих жутких палатах внутри здания, окна которого светились сейчас ярко-желтым светом. Только благодаря своей фантазии я нормально относилась к тому, что делаю. Захожу в дубовую дверь госпиталя и окунаюсь в бледноватый свет холла. При свете дня здесь вообще-то довольно мило – все эти занавесочки на окнах и цветы на тумбочках, которые позволяют пациентам не считать себя заключенными, но правда в том, что увядающие цветочки не помогут никому выздороветь.
Мистер Бэрримор, местный охранник вечно сидящий за стойкой, тоже так считал; он поприветствовал меня и произнес:
– Доктор Грейсон уже ждет тебя, – и тут же с усмешкой, расплывшейся под усами добавил: – Я видел тут одного привлекательного молодого человека, который думаю, пришелся бы тебе по душе.
– Наверное это призрак, – сказала я. Готова спорить, мистер Бэрримор говорит о сыне доктора Грейсон, с которым мы вроде как друзья. А у старика похоже отшибло память раз он не помнит Иэна – тот часто остается в психушке дожидаясь мать.
– Очень добропорядочный призрак, – не прекращал рекламировать мистер Бэрримор неведомого парня. Он всегда так ведет себя, но сегодня мне не хотелось говорить ни о каких парнях, так что я просто сказала, пятясь по направлению к лестнице:
– Я подумаю над этим, мистер Бэрримор!
Ни черта я не стану думать о том, что он сказал.
Я вообще не хотела ни о чем думать, но мысли возвращались к утреннему инциденту против воли. Если скажу доктору Грейсон о том, что мои воспоминания возвращаются, она ответит, что это нормально. Но я не чувствую себя нормальной. Особенно когда поняла, что видела нашего нового школьного медбрата в день, когда умерла.