Защитник по соседству - стр. 34
Сквозь шум крови в мозгу ощущаю, как член внутри разбухает сильнее, становится почти каменным.
Слышу на ухо: «Покажи, как ты кончаешь, вишенка, я соскучился», и проваливаюсь в туннель экстаза.
Лечу по нему с криком, пока Илий на нереальной скорости дятлом выдалбливает во мне дырку. Разбиваюсь о твердую поверхность оргазма с визгом. Обрушиваюсь на грудь Илия и замираю со счастливой улыбкой на искусанных в кровь губах, чувствуя, как меня уже второй раз за день заполняет обжигающая, густая влага.
— А теперь, Вишенка, — после душа говорит мне Илий, и я застываю перед ним с полотенцем в волосах. Что? — Рассказывай все.
— Что все? — строить дурочку или довериться?
— В первую очередь, зачем украла коды доступа к сейфам отца? Специально дразнишь Беляева?
20. Глава 19.
*** Анжелика ***
Нашел, о чем поговорить.
Непроизвольно чувствую, как надуваю пухлые губы, стараюсь сделать их ниточкой, сжать, но эти вечные батоны… Дрожат, когда я обиженна...
Илий долго пытается скрыть смех, а потом забывается и начинает хохотать в открытую. Да еще и дразнит, надувая свои губы.
Ну что за невозможный человек.
Отворачиваюсь, хочу уйти, но тут же чувствую, как меня берут в плен его горячие руки.
— Ну-ну, вишенка. Ты такая сильная, а дуешься из-за маленького вопроса.
— Просто… — всхлип. — Просто все было так круто, меня так штормило. И я думала…
— Думала, — отбирает он мое полотенце, буквально вырывает из сжатых в кулаки рук.
— Думала, что будет продолжение, а ты заговорил…
— Действительно, что это я. Надо трахаться, а не болтать. Обычно это бабы после секса хотят отношения выяснить, но ты же не баба…
— Что?! — разворачиваюсь в его руках, замахиваюсь, но рука тут же оказывается в его цепких пальчиках, а губы на том самом зажатом кулачке.
— Ты не баба, — притягивает он меня к себе ближе, я задерживаю дыхание, когда в живот упирается его горячий донельзя орган. — Ты невероятно привлекательная, умная, смелая женщина. И мы обязательно сделаем это снова. И снова. И снова.
Он разворачивает меня и куда-то подталкивает, пока я со стоном теряюсь в жаре его тела и силе мускулистых рук.
А стоит его губам коснуться моего плеча, совсем растекаюсь, как плавленый металл. И только в его силах снова влить меня в нужную форму.
— И снова… — подсказываю я прерывистым хрипом и тут же вскрикиваю, когда просто лечу спиной вниз.
Приземляюсь на пружинистую кровать и задыхаюсь, когда огромное тело Илия нависает сверху. Как скала, как приливная волна.
И я шумно выдыхаю, смотря, как его твердая стрела между ног, поблескивая влагой на кончике, устремляется к нужной цели.
— Но только после того, — залихватски улыбается он, — когда ты мне все расскажешь.
Я издаю протяжный, недовольный стон и резко разворачиваюсь на живот.
— Что именно ты хочешь знать…. Если я начну рассказывать…
— Мне совершенно неинтересно твоя жизнь с Беляевым, хотя я понимаю, что сахара в ней было мало.
Его совсем не было.
Просыпаясь каждый день, я ощущала себя как ребенок во время болезни, которому в течение дня будет необходимо принять ряд очень горьких микстур.
И ни в одной из них ни капли сахара.
И даже привыкнуть не получалось, скорее, выработать некое безразличие. Жить в прострации.
Ну ударили тебя. Ну наорали. Ну лапают на людях. Ну отцу наплевать. Ну грозят пустить по кругу. Отдать за сделку. Убить, если не перестану дуть губы.