Зарево. Оправдание хаоса - стр. 5
Нам нужен материал. И мы его получим. Или создадим.
Подтолкнув Сэма в бок, стремительно направилась к дверям больницы, все еще внимательно рассматривая происходящее за ее зданием. Выглядело все это тревожно и серьезно, что, несомненно, в какой-то степени радовало – вероятность плодотворной работы, громкого дела, способного истинно омрачить богоподобный образ Трех, росла. Возможно, подтверждение существования эпидемии на Севере могло не только открыть глаза людям, но и подтолкнуть их к действиям.
И, хвала Небесам, машин жнецов поблизости не наблюдалось.
Сэм нагнал меня уже на лестнице и недовольно пробубнил что-то себе под нос, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.
В больнице пахло всевозможными медикаментами, а в воздухе витало почти осязаемое чувство печали и отчаянья. Я дрогнула, останавливаясь на мгновение и стараясь унять дрожь в теле. Ноги мои окаменели, а ладони взмокли; есть вещи, которые оставляют клеймо на всю нашу жизнь – можно научиться жить с ним, но избавиться не удастся никогда. Заставила себя прогнать навязчивые мысли, вспомнить о том, почему и ради чего мы здесь. Шагнула вперед, окидывая взглядом помещение: да, такая же больница, как и сотни других. Мельтешащие медики в стерильных одеждах спешно проходили мимо, каждый со своей сумкой с инструментами, каждый со своими размышлениями о пациентах, о сложных случаях, о надеждах и страхах. Пациенты либо находились в палатах, либо стояли у окон, с некоторой завистью смотря на людей, что находились за пределами этих треклятых стен. Кто-то обязательно плачет, кто-то радуется и покидает больницу, желая боле никогда сюда не возвращаться. В углах – огромные белые горшки с высокими растениями, зеленый цвет которых, по идее, должен успокаивать. И вся эта тишина, прерываемая тихими голосами, стонами, криками и гудением аппаратов, начинала потихоньку сводить с ума...
На потолках висели горизонтальные бактерицидные лампы, источающие синеватый свет. Некоторые перегорели, и участки длинных коридоров погрузились в неприятный жутковатый полумрак.
Сэм продолжал зевать, лениво держа под мышкой темную сумку, и ему было совершенно плевать на окружающую обстановку: он так хотел спать, что даже не заметил моей мимолетной заминки (или решил не делать на ней акцента?). Но, уверена, если предложить ему поспать прямо здесь, на больничном холодном полу, Дорт бы без раздумий согласился.
— Ладно, — махнула Сэму рукой, — иди, снимай что-нибудь. А я поспешу на встречу, мы и без того сильно выбились из графика; придется поднапрячься, чтобы компенсировать сутки задержки. Боюсь, как бы ни аукнулось, слишком тяжело было договориться о беседе…
— Так ты действительно нашла себе здесь информатора? — Сэм сощурился, а я, театрально пожав печами и круто разворачиваясь, двинулась вперед. — А что снимать-то? — раздался голос парня за моей спиной.
— Будто не знаешь, — усмехнулась в ответ.
Дорт ни то шумно выдохнул, ни то издал стон полнейшего разочарования.
Ни Сэм, ни Эндрю не знали наверняка, кем был наш безымянный помощник и влиятельный протектор – не мог же нам помогать истинно тот, чья фамилия подписывала пропуска для таможенников? – кто содействовал организации встречи с доктором; они оба прекрасно понимали – порой лучше не задавать лишних вопросов. Меньше знаешь – меньше смогут выведать, в случае чего, жнецы.