Запрещенные друг другу. Обнуление чувств - стр. 24
— Да нахрена ему сдалась такая мать? — пошел в наступление, моментально вспыхнув. — Потом ещё спасибо скажет. Может мне и не хватало в детстве матери, но потом я всё понял, — ухмыльнулся, одарив её испепеляющим взглядом, — Вряд ли бы мне понравилось жить с мамкиным хмырем. А ты эгоистка, Юль. Хочешь всё и сразу. Когда одной задницей одновременно на двух стульях: и сынок рядом, и Дударев под боком. Губа не дура. А ты про Сашку подумала? Ты хоть раз поставила себя на его место? Каково ему? Хотя стой! Не спеши обольщаться. Этой ночью он без тебя отлично справился, даже не всплакнул. И поверь, со временем, я бы смог ему объяснить, что означает гулящая жена.
Юля с огромным трудом взяла себя в руки, продолжая впиваться в плечи ногтями. Не поверила ни единому слову. С чего она вообще решила, что им удастся договориться? Нужно было сразу уходить, ещё в то злополучное утро, а не трястись от страха, опасаясь осуждения родни. Всё равно в итоге облили помоями.
— Угу, — сглотнула, стараясь унять волну нервной дрожи. — То-то я смотрю, ты ни разу в детстве не горевал. Быстро же позабылось, как обижался в свое время на отца. С "мамкиным хмырем", значит, не понравилось бы, а с потаскушками отца было нормально?
Как нашел в себе силы не залепить ей пощечину и сам не знал. Их только и хватило, чтобы зажать ей рот рукой, заставляя замолчать. Вот, значит, как. По самому больному решила?
Юля пыталась сбросить его ладонь, просунуть между телами руки, однако он притиснулся к ней ещё сильнее, сжимая плечи мертвой хваткой. Травмированная рука заныла пуще прежнего, высекая из глаз мириады звёзд, но ему было всё равно. Плевать он хотел на последствия. Несмотря на смешанные чувства, прижался к бурно вздымающейся груди – и потерялся. Забилось в агонии истерзанное сердце, побежала огненными потоками по венам кровь, наполняя израненную душу теплом.
Задушить. Уничтожить. Размазать об стенку. Стереть в пыль… и почувствовать желанное тело каждой клеточкой. Сейчас бы сгрести её в охапку и впиться в губы яростным поцелуем. Освободиться от отравляющего душу яда, избавляясь от этой изнуряющей сердце зависимости. Устал любить и ненавидеть одновременно. Реально устал.
Сколько простояли так, не мог сказать. Время летело со скоростью звука, наступало на пятки, подгоняя, а он так и не смог пошевелиться, пребывая во власти ведемских глаз. Юля тоже смотрела на него широко распахнутыми глазами, овевая пульсирующую ладонь горячим дыханием, и учащенно дышала, опасаясь его прикосновений.
Буквально чувствовал её страх. Осязал. Улавливал сквозь громкое сердцебиение. Ну да… Было отчего кривить губы. Но вины не испытывал. Сама виновата.
От затравленного взгляда пришел в себя. Ровно настолько, чтобы ослабить тиски, в которых сжимал хрупкие плечи и тут же вспомнил о нависшем дамокловым мечом диагнозе. Рука непроизвольно рухнула вниз, сохраняя на себе влажный отпечаток губ.
Криво усмехнувшись, Глеб протяжно выдохнул, возвращая былую концентрацию внимания. Нашли о чем спорить. Вот заберет её, увезет, как и планировал, за тридевять земель, и будут выедать друг другу мозг сколько угодно. А пока не время и не место.
Юля медленно отступила назад, не спуская с него загнанного взгляда. Дура. Может даже не надеятся. Она уже в его власти, уже на крючке. По крайней мере, на ближайшие восемь месяцев.