Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - стр. 6
Разве возможно без слез сказать о том, что умерла и моя синьора, герцогиня. И если мое сердце оплакивает потерю столь многих друзей и патронов, тех, кто оставил меня в этой жизни в одиночестве и печали, скажу, что более других я горько оплакиваю мою синьору герцогиню, ибо был более привязан к ней, чем к кому-либо.
Теперь же, воздав должное памяти столь прекрасной дамы и других, которых нет с нами, без промедления и с опаской перейду к моей книге. Я напечатал ее, выправив как только сумел тщательнее, насколько смог из-за недостатка времени.
Поскольку вам не довелось в своей жизни познакомиться ни с моей синьорой герцогиней, ни с другими, кто уже умерли (кроме герцога Джулиано и кардинала церкви Санта-Мария-Портико), то для того, чтобы предоставить вам необходимые сведения, конечно, в той степени, в какой я могу это сделать, я посылаю вам эту книгу. Она дает портрет двора Урбино, но сделанный не рукой Рафаэля или Микеланджело, а скромным художником, знающим только, как провести главные линии. Он не может преподнести истину в ярких красках или вывести перспективу там, где ее, кажется, и нет.
Хотя в представленных далее диалогах я пытаюсь показать качества и характеры моих персонажей, все же я признаю, что не смог передать и даже просто выразить всю яркость моей синьоры герцогини. Не только потому, что мне не хватает мастерства, чтобы описать их, но потому, что мой разум даже отказывается понять их. Если же меня станут порицать за подобные или другие промахи, достойные осуждения (мне самому, впрочем, известно, что в моей книге встречаются таковые), я не стану отрицать, что это правда.
2. Поскольку иногда люди наслаждаются тем, что стремятся обнаружить ошибки других, они порицают и то, что вовсе не заслуживает этого. В частности, я не согласен с тем, что должен был подражать Боккаччо или приспособиться к образам современной тосканской речи. Не могу удержаться и не сказать, что для своего времени Боккаччо обладал прелестными способностями и часто писал тщательно и прилежно.
Лучше же всего он писал тогда, когда руководствовался только своим природным умом и инстинктом, не стремясь упорядочить рассуждения, или навести лоск на свои сочинения в погоне за результатом, или стараясь выглядеть более утонченным и точным.
Поэтому даже его сторонники заявляют, что он сильно ошибался в оценке своих собственных сочинений, принижая то, что возвышало его, и хваля то, что ничего не стоило. Таким образом, если бы я подражал той манере письма, что порицают те, кто в других случаях хвалят его, я не смог бы избежать тех же самых оговорок, что в такой же связи относят к нему. Я же еще в большей степени заслужу их, потому что Боккаччо совершал свои ошибки, полагая, что поступает правильно. Я же совершенно точно знаю, что поступлю дурно.
Если бы я стал имитировать стиль, сегодня вызывающий восхищение многих, но не столь ценимый Боккаччо, то мне бы казалось, что, подражая подобным образом, я стану на одну ногу с ним, что считаю совершенно неподобающим. Скажу еще, что, не высказав все эти соображения, я не смог бы создать свою собственную манеру. Замечу, что и Боккаччо не писал ничего в той манере, в какой написаны книги придворного.
Итак, я считаю, что не должен подражать ему по языку, потому что сила и истинные законы хорошего стиля, скорее всего, проявляют себя в образах, чем в чем-либо еще. К дурной привычке отнесу употребление слов не по делу. Вот почему я не стал перенимать многие слова Боккаччо, использовавшиеся в его дни. Сегодня даже сами тосканцы их не употребляют.