Записки нечаянного богача – 4 - стр. 17
Чуть правее от них зашевелилась трава и кусты. Внутренний скептик тут же предположил крадущегося леопарда и заголосил, забил тревогу. Но Илюха и неожиданная блондинка-негритянка не среагировали на шелест никак.
– Да когда ж я, наконец, сдохну-то?! – сдавленно-сварливо прозвучал оттуда голос стального приключенца. А следом, раза с третьего, поднялся и он сам. Не весь, не в полный рост – просто сел в траве. Разевая рот, как выброшенная на берег рыба. Забыв про свой фирменный прищур. Он, морщась, растирал большими пальцами ладони. И, кажется, легонечко дымился. Ну, или это жар в саванне такой эффект давал. Между мной и ним было метров пять.
– Это чего щас было, Башка? – выговорил наконец морпех, протирая глаза. Удалось это ему не сразу, потому что девчонка вцепилась в правую руку намертво. Но он вряд ли обратил на неё внимание, потому что шевелилась она в такт с плечом и локтем, как пышный волан на рукаве платья. Или какой-нибудь погон с аксельбантом, принимая во внимание героическое секретное прошлое хозяина багги.
– А это, Илюх, называется «Волков очнулся – всем лежать». Ох, мать-то, как под связку светошумовых попал… Да на оголённом кабеле стоя, – Головин попробовал встать на четвереньки, но завалился набок в траву, пропав из виду. Только сиплые матюки, доносившиеся оттуда, давали понять, что Тёма жив и, вероятно, здоров. Будет. Чуть позже.
Морпех вскочил, снова не обратив внимания, что девушка так и висела у него на руке. Ноги её лентами мотнулись вслед за ним, рванувшим к другу. Закинув правую руку Тёмы себе на левое плечо, он помог ему подняться и дохромать, хотя скорее дотащиться до дерева, под которым они снова уселись на сухую жёсткую траву. Навесное оборудование в лице блондинки и приключенца отстыковалось от Илюхи, и троица переводила глаза друг на друга. Временами непонятно поглядывая на меня.
– Поправь меня, если я что-то напутаю, Башка. Дружок твой поймал девку, что свалилась с неба, с высоты девятиэтажки примерно. Для этого он взбежал по вертикальной скале и сиганул ей навстречу, частично погасив скорость падения и сбив вектор. Поэтому они не изломались и не изорвались о камни у подножия, а брякнулись в нескольких метрах от них. Судя по звуку – скалолазка товарища твоего раздавила, как жука колорадского. Я такой звук последний раз из-под гусениц слышал. – Илюха передёрнулся, видимо, вспомнив не самое приятное. – Ты выпутался-таки из колючек, в которые влетел на полном форсаже, как носорог, и кинулся к нему. Я оттащил альпинистку, чтоб не мешала. Я видел своими глазами – он не дышал, рук-ног не чуял и пульса у него тоже не было, раз уж ты надумал массаж сердца проводить. А потом я не понял. – Выражение лица морпеха в последней фразе сомнений не оставляло.
– А я не брусок точильный и не напильник, чтоб тебя править, Умка, – пробурчал Головин, выдав, наверное, сверхсекретный позывной Илюхи. На который тот, впрочем, не среагировал. – Но в целом всё верно. Так всё и было. И опять он, падла эдакая, ожил. И нет бы по-людски: глазками полупать, покашлять, кровью поплеваться, как раньше! С каждым разом всё сильнее током бьётся, гад! Я тебя, Волков, больше трогать не буду, ну тебя к чёрту! Палкой потычу – и хватит, лежи себе, остывай!
Тёма расходился не на шутку, позволяя мне думать, что чувствовал он себя уже значительно лучше. Но тут взвилась девчонка, подскочив и встав между нами. Она что-то громко и убедительно орала прямо в лица Ильи и Головина. Я не понимал ни единого слова. Через минут пять, когда она начала делать паузы в словах, в одну из них вклинился морпех Умка с какой-то ремаркой. Тут я узнал знакомое слово, целое одно. Мсанжилэ. Имя ведьмы.