Записки нечаянного богача – 3 - стр. 17
Дон Сальваторе встречал нас на крыльце, выглядя возбужденно-предвкушающим. С чего бы? Второв пообещал ему общий банкет на всю команду? Вряд ли. Испанский Врунгелян меньше всего был похож на торгаша, кабатчика и крохобора. Пожалуй, сильнее всего он походил на старика Джона Сильвера, если бы одноногий пират сохранил обе ноги и вовремя списался на берег, где своего героя дожидалась его старуха. Жену дона Сальваторе я видел. Ей одинаково шли и передник, и абордажная сабля с парой пистолетов за поясом, которые немедленно пририсовало воображение внутреннего скептика. Вышло очень эффектно. Донья Мария была в том неуловимом возрасте, когда тормозить коней и шляться по полыхающим гасиендам у женщин выходит лучше всего: помогают накопленные опыт и уверенность, и не отвлекают всякие мелочи и глупости, типа мечты и романтики. Длинноволосая брюнетка с едва заметными серебряными нитями седины в пышном хвосте волос, крепкая, ниже мужа головы на полторы. Когда она стояла за его плечом, он выглядел как-то особенно внушительно. Редчайший случай идеального совпадения мужа и жены. Я искренне любовался ими и пару раз ловил такие же взгляды Нади. Очень удачно, что дон Сальваторе сошёл на берег и попал в надёжные руки. При взгляде на них в голове начинала звучать песня про сокровище. Думаю, каждый мужчина дорого дал бы, чтобы услышать такое в свой адрес.
Мы с семьёй расселись за столами на веранде, а Второв с хозяином заведения прошли внутрь. С собой занесли какой-то армейского вида сундук на защёлках. И старого корсара Хуана Мануэля, который с поистине пиратским азартом и бесстрашием накинулся на ящик халявного хереса в каюте. Весь не прибрал, но убавил изрядно. В связи с чем последние часа полтора тянул давешнюю заунывную мелодию, но из диапазона двух-трех нот не выходил, мелизмами и прочим вокальным разнообразием тоже не поражал. Так, подвывал себе, изредка икая. И походку приобрел рискованно-неустойчивую, как в двенадцатибалльный шторм.
Я только взялся за чай, как к нам на веранду вышла донья Мария и, махнув рукой, пригласила следовать за ней. Я потрепал по голове Аню, погладил за ушком улыбнувшуюся жену и пошёл вслед за пираткой-буфетчицей вглубь кафе, где никогда до этого не бывал. Мы прошли кухню насквозь, благо – там было пусто и относительно нежарко. За плитами, кастрюлями и прочими дуршлагами нашлась неприметная дверка, куда и нырнула моя провожатая. Я шагнул следом.
В комнатушке примерно четыре на четыре за круглым столом сидели Второв и дон Сальваторе, ещё два места пустовали. В кресле в углу гудел на одной ноте догорающим трансформатором Хуан Мануэль. Рядом с ним стояла полупустая бутылка и к уже привычному хересному выхлопу добавился аромат яблочного перегара. Судя по всему, господа за столом решили временно исключить его из обсуждения контрольным стаканом кальвадоса в голову. Михаил Иванович кивнул на стул рядом с собой, и я уселся на указанное место. Мария села рядом с мужем, и они, видимо, продолжили ранее начатую беседу. На испанском. На котором я знал уверенно только слова «херес», «Сервантес» и «Ювентус». Причем, насчет последнего были сомнения в национальной принадлежности. «Бесаме, бесаме мучо» – протянул внутренний фаталист, прозрачно намекнув, что даже он в языках значительно подкованнее меня. Оставалось сидеть, как ассенизатор в опере – ничего не понимая, но со значительным выражением на лице.