Записки человека из Атлантиды - стр. 13
Как правило, дед сидел во вращающемся кресле у письменного стола и много курил. Иногда он находил время и для меня. Вместе мы учили «Евгения Онегина», которого дед знал наизусть, а я освоил до слов «Как денди лондонский одет, он наконец увидел свет…». Порой вместе мы мастерили модели, причем изготовление самых сложных элементов, конечно, было не моей заслугой. Голос дед повышал крайне редко, для этого я должен был сделать что-то немыслимое. Но его слово было окончательным и бесповоротным.
С мамой я главным образом изучал английский, ходил в кафе «Север» и иногда отправлялся на прогулки в более дальние парки. Практически все остальное время я проводил с бабушкой, на которой, собственно, и держался наш дом. Вместе мы прогуливались в саду, ходили по магазинам и сочиняли различные истории, которые должны были способствовать развитию моего воображения. Традиционно сюжет начинался со слов: «Мы стояли на мосту, радио слушали, а какая-то свинья кошелек наш скушала…» А дальше я описывал ход событий на свое усмотрение.
Пожалуй, единственное неприятное воспоминание моего раннего детства – это обязательный послеобеденный сон. Я никогда не засыпал днем и просто мучился час в постели.
Летом как минимум на месяц семья выезжала на дачу. До исторического материализма горожане бежали из городов дабы спастись от зловонных миазмов ранних индустриальных мегаполисов. В дальнейшем рациональные мотивы данной миграции были забыты, и граждане СССР придумывали различные сомнительные объяснения своего бегства из городов. Одни делали это «ради здоровья», другие «для работы на огороде и сбора грибов». Мне кажется, что летняя миграция уже заложена в подсознание россиян, как нерест у рыб.
Первой нашей дачи в Громово я не помню. Как мне рассказывали, там было очень холодно и шумно, поскольку мы снимали дом у шоссе. Какое-то смутное воспоминание у меня осталось от дачи в Бергардовке, на которую мы ездили на такси. Пусть читателя не шокирует этот хруст нарезного батона – как я узнал позднее, тарифы на такси в СССР не менялись почти двадцать лет. А вот третью дачу в Пери я запомнил уже довольно хорошо. Несмотря на юный возраст, я, кажется, неплохо социализировался среди местной молодежи, а также волочился за слабым полом, не пропуская ни одной девочки младше 14 лет. Еще в Пери я гладил козу, валялся в стоге сена и боялся пугала на соседнем участке. Неподалеку от Пери находился военный городок, где мы покупали продукты, включая потрясающе вкусные ватрушки.
В Пери было хорошо, но в Соколинском – лучше. Единственный недостаток этой деревни заключался в ее удаленности: чтобы попасть туда, надо было ехать на электричке до Выборга, а затем еще минут двадцать трястись в автобусе.
В Соколинском мы сначала снимали две комнаты у хозяйки, а затем арендовали стоявший на отшибе дом, почти хутор. Именно в этом месте я и провел два лета перед школой. Купаться мы ходили на залив, в шхеры.
Довольно много времени мы с мамой проводили в лесу за сбором грибов и ягод. В отличие от хоббитов, я не жаловал объект изучения микологов, но собирал грибы ради спортивного интереса. За домом находился участок, где мы пытались вести экологически чистое хозяйство. Несмотря на утверждения современной либеральной историографии, питались мы, конечно, не с огорода. Несмотря на каторжные работы по прополке и поливке, выраставшие у нас картофелины и огурцы уходили в течение нескольких дней. А вот запасов грибов, действительно, хватало до зимы.