Загадка для благородной девицы - стр. 52
Право, глупо было ожидать от этого человека, что он дал бы в задание что‑то безобидное, вроде пения куплетов или чтения стихов. Но и то, что выдумал он, было не так уж отвратительно. Хотя я все равно сочла бы подобное унизительным. А Натали, кажется, обрадовалась:
– И всего‑то?!
С этими словами она чуть приподняла юбки, оголяя щиколотки, скинула свои туфельки и, поджав одну ногу, совершила требуемое. При этом еще и оступилась один раз, живописно упав на руки стоявшему рядом Андрею.
– Вот видишь, и тебя рассмешить очень просто, Женечка!
Закончив, Натали снова обулась и забрала свою серьгу из рук совершенно довольного выходкой Ильицкого.
А потом, к моему удивлению, Ильицкий отставил в сторону вазу и сказал:
– Ну что ж, господа, было и впрямь весело. В столовой, судя по всему, уже накрывают ужин.
– Да‑да, – подхватила Лизавета Тихоновна, – прошу всех в столовую.
Я не решалась сразу напомнить о себе, но все же спросила:
– А… могу я получить назад свою брошь?
Ильицкий взглянул на меня так, будто и впрямь не помнил о моем существовании до сего момента. Но быстро спохватился:
– Не так просто, Лидия Гавриловна…
Он передумал покидать гостиную и снова устроился в кресле, вынимая из вазы мою брошку – последний оставшийся фант. Покрутил ее в пальцах и зачитал выгравированную на внутренней стороне надпись:
– «Pour ma petite Sophie du la part de Grand T.»[2]. – Как я и предполагала, его французский был ужасен. А потом он спросил: – Так прежнюю хозяйку сего украшения зовут Софи?
– Знать это – и есть ваше желание? – уточнила я со сдержанной улыбкой.
– Наверняка ответ банален и скучен: Софи, очевидно, является вашей матушкой. Мне гораздо интересней, кто такой Большой Т. Особенно учитывая, что батюшку вашего звали Габриэль. – Он поднял взгляд, как будто проверяя мою реакцию, а потом сказал равнодушно: – Ну да ладно… лучше спойте нам что‑нибудь. Частушку, например. – И поудобнее устроился в кресле.
– По‑русски?.. – уточнила я, понимая, что лучше бы тоже попрыгала на одной ноге.
– Можете по‑французски – это было бы не менее забавно.
Мне казалось, что я уже слышу смешки за спиной, и не могла не догадаться, что во время моего исполнения их будет еще больше. Впрочем, тут же прозвучал укоризненный голос Андрея:
– Ильицкий, имей совесть.
– Нет‑нет, Андрюша, ты ведь сам предложил сыграть в эту игру. Ну так что, Лидия Гавриловна, вы будете петь?
Мне кажется, я действительно возненавидела тогда этого человека. Его намеки и раньше были обидными, но теперь, после его комментариев относительно гравировки на брошке, они и вовсе стали грязными и совершенно недопустимыми. Ожидать, что после этих оскорблений я стану петь ему частушки, было немыслимым с его стороны.
Памятуя, что Лизавете Тихоновне удалось‑таки избежать выполнения заданий, я попыталась отшутиться:
– В другой раз, Евгений Иванович, я нынче не в голосе.
– Тогда и брошку получите в другой раз, – пожал он плечами и моментально убрал украшение в карман сюртука.
– Отдайте! – вскрикнула я, не совладав с собой, и даже сделала шаг к Ильицкому.
Реакция моя, кажется, удивила многих: по крайней мере, гадкая ухмылка сошла с лица Ильицкого. Натали в гневе велела:
– Женя, прекрати! Верни брошку немедленно!
И Андрей заговорил с раздражением:
– Евгений, уже совсем не смешно! Я выкуплю у тебя этот залог… если Лидия Гавриловна не против, разумеется, – он полез за портмоне.