Загадка для благородной девицы - стр. 39
– Вы думаете, это плохо? – полюбопытствовала Натали.
– Ну, как вам сказать, Наталья Максимовна: если раньше, к примеру, деканов и ректоров выбирали сами преподаватели из своей массы, то теперь они будут назначаться сверху. Судите сами, хорошо ли это.
– Я думаю, что это очень плохо! – пылко подхватила моя подруга. – Наверняка станут назначать людей, ничего не смыслящих в науке, но зато угодных государю, которые и студентов станут воспитывать в духе беспрекословного подчинения. А еще я слышала, что собираются ввести государственный выпускной экзамен помимо факультативных![1]
Ильицкий на другом конце стола в ответ на это громко хмыкнул:
– А теперь я у тебя спрошу, Наташа: по‑твоему, это плохо?
– Разумеется, плохо! – даже не раздумывала она. – Это значит, что обучать студентов теперь будут по строго оговоренной программе – ни одного лишнего слова на лекциях. Что же здесь хорошего?
– Вот‑вот, ни одного лишнего слова – это‑то и хорошо! – кивнул Ильицкий. – Ибо количество излишне свободомыслящих студентов в наших университетах превышает все разумные пределы. Вот и получается, что вчерашние студенты двух слов связать не могут по‑русски и не смыслят ни капли в своей профессии, зато в политических течениях да в «народничестве» большие специалисты.
Ильицкий говорил свысока, менторским тоном и посматривал на мою подругу снисходительно, как на неразумного ребенка. Не могу передать, как меня это злило!
И конечно, трудно было не понять, кого он имеет в виду под «немогущими связать двух слов по‑русски». Кажется, заметила это не только я, потому что Андрей тотчас принялся ему отвечать – несколько язвительно:
– Смею напомнить тебе, Женя, что российская наука, о которой ты сейчас так дурно высказался, породила все же таких людей, как Горчаков, Менделеев, Мечников, Павлов, Склифосовский, Пирогов! Умудрились они выучиться без государственного‑то контроля!
– Да‑да, а еще Мусоргский, граф Толстой и великий Пушкин! – тут же поддакнула Натали.
– Наташенька, граф Толстой, кстати, так и не окончил университета, увы, – ответил на это Ильицкий и так мерзко улыбнулся уголком губ, что я не выдержала.
Я пообещала себе, что слова не скажу ему за ужином, но простить ему унижения своей подруги я не могла!
– Евгений Иванович, – заговорила я, – а вы уже знаете, что в связи с реформой с нового учебного года повышается плата за обучение в университетах и гимназиях? И весьма существенно повышается. Ходят слухи, что и в дальнейшем она будет увеличиваться едва ли не ежегодно. Вы же понимаете, что это приведет к тому, что образование в России вновь станет доступным лишь обеспеченным слоям, а у детей кухарок и лакеев не будет даже возможности занять высокие посты – несмотря на возможные их потенциалы. Россия вернется к кастовому обществу, которое было при царе Николае. А эта реформа – первый шаг назад. Так, по‑вашему, это все же благо?
– По‑моему, нет ничего постыдного в труде кухарок: каждый должен заниматься своим делом, как было на Руси исстари. Дашутка вон, – кивнул он на вошедшую с подносом горничную, – отлично шьет и убирает, живется ей у господ вполне вольготно – зачем, Лидия Гавриловна, ей ваши образования? Скажи, нужно тебе образование, Даш?
Горничная только бросила на него осуждающий взгляд и спросила: