За границами легенд - стр. 19
А вроде я не похожа была на разбойника? Хоть и встрёпанная, и мрачнее тучи.
Выждав немного, я пошла от них в отдалении. Ну, скучно совсем по лугам да по лесам идти без людей! Тем более, попроще было топать за женщинами. Да и лес этот, молодой, выросший среди редких, уцелевших, горелых остовов… не нравился мне этот лес!
Пара или более часов ходьбы – я уж стала оглядываться, где видны съедобные растения или листки земляники – и вместо молодой поросли и обгорелых останков раскинулось огромное пепелище. У вдовы справа руки затряслись, выронила котомку.
– Как же ж это… можно было сотворить такое?! – вскричала женщина в ужасе.
Я приметила, что у леса, простиравшегося за пепелищем, да огороженного от дороги грудами посинённых камней, вокруг стволов, да на нижних ветках обвязаны ленточки, красные и чёрные или красные и белые. Да на лентах, верёвках полуистлевших, на цепочках тонких раскачиваются на обожжённых ветках глиняные кулоны.
Кто-то сжёг кусок Памятной рощи! Да как можно было сотворить такое?!
Выронив ношу, вдова с волосами, обрезанными чуть ниже плеч, рванулась вперёд, к виднеющимся останкам леса. Её подруга подхватила её котомку, наспех запихнула, с усилием в свою, пошла, прихрамывая, не поспевая за той.
– Доченька! Где же ты, доченька?.. Да неужто спалили, нелюди эти?! – причитала вдова бегущая.
Я шла уныло, смотря на убегающую женщину, да бредущую, прихрамывая, за ней, её спутницу. У медленно идущей руки тряслись. Никак шли проведать кого-то из своих.
А маму мою проводил ли хоть кто?.. Или проклинали за то, что вырастила дочь, спалившую дом, а не отдавшую другим? Огород-то верно за столько дней уже обокрали.
– Стоять, старуха! Отдавай, что есть!
Из зарослей ивняка и шиповника, с другой стороны дороги, куда пожар почему-то не дотянулся, вывалилось шестеро мужиков. В шрамах, одеты в рубахи и штаны без вышивки. С вилами, с мечом и с дубиною.
– Да что ты, сынок? Нету ничего! Нищие мы!
– Пояс снимай, бляхи серебряные на нём!
– Да что ж ты… это… – затряслась женщина.
Надо мной тоже смеялись, когда в рощу к предкам пришла, готовить могилу для матери. Жестокие скотины!
– И серьги сама сыми, а не то с ушами отрежем!
Женщина отступила, запнулась, упала. Подруга её… в канаву шмыгнула, делая вид, будто и не было. Там заорала:
– Не трожь! Уползай, гадина!
Я несколько мгновений смотрела, как наступает верзила на дрожащую женщину в платье с чёрною вышивкою. Сходила так мать проведать дочку.
Он её за серьгу рванул, с кровью выдирая. Другой, подскочив, рванул за пояс, с серебряными кольцами да литыми зверями. Не пощадят они никого.
Пальцы на посохе сжались. Кровь в висках застучала, забилось неровно сердце.
Вдова орала, а грабители сдирали с несчастной пояс. Один ухватил за ворот, затрещало платье.
Когда я алхимикам помогла, то от четверых отбилась. Тут было шестеро. И я одна. Неравно. Сил может не хватить, но…
– Эгей, парни, а у меня тоже кое-что есть!
Морды мрачные ко мне развернулись. Сердце затрепеталось дико, едва не раздирая грудь. Немного слов, немного движений лишних – и не убегу, не вырвусь. Но эта несчастная женщина…
– Убегай, девочка! – отчаянно прокричала схваченная уже вдова. – Беги, глупая!!!
Это всё решило. Чуть сгорбившись, пальцы сдвинула на посохе. Как там Гришка учил?..