Юсуповы. Кровь и смерть - стр. 8
– Папа я сегодня не видал и не хочу видеть в твоем лице, – отозвался Николай, не открывая глаз.
– Ты пропустил завтрак.
– И обед, и изматывающую крещенскую службу, от которой у меня непременно случилось бы помутнение.
– Помутнение у тебя от… – Юсупов замолчал и потянулся к бутылке с сомнительной жидкостью в изголовье кушетки. – Черт возьми, что это?
Он принюхался и зажмурился. Из глаз брызнули слезы. В горле запершило.
– Это помогает настроиться, – подавляя зевок, сказал Николай.
– Скорее – отправиться на тот свет. Откуда это у тебя? Явно не из запасов лучшего крымского.
Николай неопределенно пожал плечами, с шумом вздохнул и сказал:
– Мне нужна муза.
Юсупов брезгливо отставил бутылку. Надо бы ее выбросить куда подальше – не дай бог отравится кто.
– У тебя этих муз в каждой записке, – ответил он. – Вот эта, например… K S.
– Она скучнее, чем прошлогодняя пьеса накануне Пасхи.
– Тогда… – Юсупов зашуршал посланиями. – Некая госпожа Д. Или, например, графиня Л-ская. Да что ж они у тебя все шифруются?
– Пресные. Они все пресные, – сказал Николай. – А графиня и вовсе с лошадиным лицом.
Юсупов поморщился как от холодного жульена.
– Слышала бы тебя маман…
Николай, наконец, распахнул глаза – каштановые с золотистым отливом при свете ламп. Поводил ими будто в поисках подсказки и сказал:
– Лотти. Мне нужна Лотти.
– Упаси тебя господь… – пробормотал Юсупов и сжал двумя пальцами переносицу.
В прошлом году, куролеся из одного курорта в другой, остановились братья в Париже. Юсупов тогда настолько истосковался по дому, что готов был бросить Николая и укатить на родину. Вот только самого Николая угораздило влюбиться в Манон Лотти – местную куртизанку, господи прости.
Влюбился до беспамятства. Все говорил про особую силу ее очарования и бескрайнее вдохновение, которым она одаривала каждую ночь. Сам Юсупов уверен, что вся сила мадам Лотти заключалась в ее чреслах и крепкой хватке бедер. Голубки таскались из ресторана в ресторан, а младшему брату оставалось считать неприличные суммы, спущенные не только на услуги мадам Лотти, но и на вина, угощенья, отели.
В конце концов, ему это надоело, что и себе завел любовницу. Та познакомила его с опиумом. Не понравилось. Но зато теперь Юсупов знает наверняка, какое воздействие это имеет на и без того слабый организм старшего брата.
– Ты не понимаешь, – отозвался Николай, – она поила меня таким вдохновением! Такой истомой, от которой стихи сами ложились в рифму. А мелодия звучала так ясно и так громко.
– Ну а что Поленька? – не сдается Юсупов. – Еще вчера ты говорил о ней то же самое.
Николай скривил губы и ответил:
– Сам-то с Шурочкой давно встречался?
– Не напоминай, – едва не взвыл Юсупов.
Поленька – простушка из театральной труппы, которой достаточно пары чулок и бутылки портвейна. С ней всяк находит общий язык, особенно в компании с самоваром, водкой и закуской. Может именно этим она устраивает Николая. Никаких долгих ухаживаний и уж тем более – никакой ответственности.
Шурочка, она же Шура Муравьева, дочь от третьего брака тайного советника и министра юстиции Николая Муравьева. Подруга детства и давняя воздыхательница Феликса. Лет пять назад у них случился флирт с невинным лобзанием в беседке, увитой виноградом. Сам он и думать о нем забыл, но Шурочка до сих пор донимает недвусмысленными намеками при каждом удобном и неудобном случае. В прошлом году стала супругой английского дипломата. Однако, видимо, в браке не все гладко, раз Шура упорно гнет свою линию о том, какой парой они были бы с Феликсом, и как видела во сне их венчание.