Ярослав Мудрый. Великий князь - стр. 13

Постепенно под влиянием Анны, ее византийских придворных чинов, не без участия дворцового духовенства пролегала себе дорогу мысль, что единственными законными наследниками престола являются сыновья Владимира от «дщери Священной империи». Факт же их кровного родства с Македонской династией (их дядей был сам император Василий Второй) решающим образом повлиял на политическое завещание Владимира Святославича. Оно должно было обеспечить Борису и Глебу киевский стол и верховные права на всю Русь, в то время как остальные его сыновья должны были довольствоваться периферийными уделами. Такой распорядок престолонаследия, скорее всего, оформился после 1008 года. Вероятно, еще при жизни Анны, то есть до 1011 года, состоялась церемония «настолования» по византийскому образцу, а быть может, и венчание на киевское княжение Бориса, как прямого наследника Владимира, и Глеба, как соправителя. Во всяком случае, к моменту смерти киевского князя при нем в Киеве был «цесарьскимь венцемь от юности украшеный» Борис, коему отец поручил противодействовать печенежским набегам.

В связи с ослаблением «византийской партии» после смерти Анны, среди других сыновей Владимира от не освященных церковью браков назревало брожение. В большей части Европы тогда всё еще преобладала давняя традиция брака без участия священника и вне церкви (иногда с его благословением на дому). В этом традиционном порядке принадлежность к династии, за редчайшим исключением, определялась по отцу.

Сам Владимир, рожденный от связи Святослава с придворной ключницей Малушей, не лишился от этого своих наследственных прав, хотя не только в разграбленном им Полоцке и полтора столетия спустя не забывали упрекнуть этим обстоятельством потомков «робичича» – сына рабыни.

Протест против решения отца перерос в заговор обиженных с участием Святополка, Ярослава и, вероятно, сидевшего в Тмуторокани Мстислава. О поведении остальных обойденных сыновей Владимира ничего не известно.

Узнавший о сговоре Владимир в первой половине 1013 года заточил в темницу Святополка. Планируемый Крестителем Руси в 1014 году поход на Новгород имел целью призвать к послушанию строптивого Ярослава, который, по точному замечанию С.М. Соловьева, «не хотел быть посадником Бориса в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым».

Почти шестидесятилетний князь киевский часто недужил, и выступление не состоялось. В связи с предпринятыми Владимиром против Святополка и Ярослава шагами показательно сообщение Титмара Мерзебургского о том, что киевский правитель «всё свое наследие полностью оставил двум сыновьям, тогда как третий пребывал в заключении».

Толковать Титмара можно по-разному, тем более что сведения саксонского хрониста отрывочны, но вес их достоверности особый, так как эти данные появились в хронике из-за беспокойства Титмара за судьбу его собрата и друга – епископа Рейнберна, угодившего в эту авантюру заодно со Святополком и умершего в заточении в Вышгороде.

Сама запись позволяет судить, что Титмар располагал этим известием еще при жизни князя Владимира.

К моменту кончины отца Борис находился в Киеве практически в роли соправителя.

Двадцатипятилетняя «дщерь Священной империи» была довольно недурна собой и многими своими чертами лица напоминала свою мать, Феофану, и не только обликом, но, пожалуй, и нравом.