Яма - стр. 74
С этими эмоциональными качелями ощущал себя биполярным психопатом. Приходилось то всеми силами бороться с ванильными желаниями относительно Плюшки, то – с засасывающей, словно черная топь, злостью.
– Так что у вас с Кузей? Типа серьезно? Или все-таки друзья? – вопрос Макса заставил вынырнуть на поверхность реальности.
– Серьезно. Друзья.
Куда еще серьезнее? Плюшка – самое ценное в его жизни.
Но Карпа такой ответ привел в замешательство. Растерянно улыбаясь, он решился уточнить:
– Вот сейчас не понял. Серьезно – значит вместе, как на пальто варежки. Секс, поцелуи, разговоры о будущем и все такое… А дружба предполагает чисто платонические отношения без каких-либо неконтролируемых желаний и планов.
– Все, что ты перечислил и разделил на черное и красное – тупые ярлыки, – сердито отозвался Град. – Я себя под эти нормы не собираюсь вписывать.
– Ты-то не собираешься. А Кузя?
«А Кузя?..»
Для нее все было иначе? Ждала ли она от Сереги каких-то определенных поступков? Разве недостаточно того, что он ради нее перестал пьянствовать и бл*дствовать? Разве недостаточно его к ней отношения? Да он с ней носился, как с хрустальной вазой! В то время как самому хотелось совершенно другого. Хотелось до такой степени… Рядом с Никой все тело звенело от напряжения.
Свалив от Карпа, несколько часов наворачивал круги по городу. Размышлял, делал предположения, злился, расстраивался, ревновал, испытывал беспокойство…
***
Отложив учебник по английскому, Доминика потушила настольную лампу и забралась под одеяло. Вот бы еще сразу заснуть… В голове творилась суматоха. Ее занимали и донимали глупые и отчасти постыдные мысли.
«Градский…»
Алина советовала действовать по ситуации. Но почему-то все эти ситуации становились невыносимыми. Внутри разрасталась ноющая пустота. Неопределенные желания разбивали ее привычный самоконтроль в щепки. Даже если отпустить себя, не понимала, что именно хотела бы сделать. Одно точно: того, что было раньше, ей стало мало.
В закутках общаги вместо назойливых секретных разговорчиков об анатомических и технических особенностях Градского теперь обсуждали его целибат.
Порой Кузнецову так и подмывало вцепиться одной из «заинтересованных» в волосы. Но она держалась изо всех сил. Назло всем дурам, проходила мимо них с вызывающе самоуверенным выражением лица.
Никто ведь не предполагал, что сама она приходила в отчаяние.
Сестры, подруги, знакомые – у всех жизнь кипела! Они переживали романтические и интимные моменты близости. Делились своими незабываемыми впечатлениями с горящими глазами и пылающими щеками.
Ника же, как школьница – все понаслышке да из книжек.
Нецелованная!
Какой же дурой она себя теперь ощущала, вспоминая, как Град накануне своего дня рождения просил о поцелуе! Надо было тогда его целовать! Как хотелось, как умелось… Просто целовать, и все!
Прикрывалась глупыми моральными принципами, которые зачем-то сама себе навязала. Да кому они нужны в восемнадцать лет? Если душу и сердце распирает от неизрасходованных чувств. Казалось, еще немного, и ее попросту разорвет, потому как они разрастались и внутри уже не помещались.
Часто случалось, когда занимались в спортзале, оставались только вдвоем. Для Кузнецовой любой спорт – это сам по себе ад. Но… Особенно странно она себя чувствовала рядом с Градским. И жарко, и холодно – одновременно… Потная, взлохмаченная, в глазах шальной блеск, руки-ноги дрожат, аж волоски на коже дыбом. А в груди и внизу живота – кипящий котел.