Йагиня. Тайный Дар - стр. 107
И сирин запел.
В тот же миг исчезла, испарилась, лопнула как мыльный пузырь Сеня – вместо нее ожила красавица Мийке.
Я знала, что пение сирина завораживает, разрывает связи с реальностью, заставляет думать, что с тобой происходит именно то, о чем поет сирин – и все равно не была к этому готова! А песня лилась, струилась, кружила меня в водовороте, качая на волнах блаженства и погружая на самое дно страдания.
Я видела огромное количество сменяющих друг друга картин из жизни Мийке, внебрачной дочери одного из вассалов графа де Менферского.
Я не просто видела эти картины, я жила на них, потому что я и была Мийке, проживая ее жизнь, как собственную.
Бесконечные луга, лишь слегка тронутые серостью, значит, песни сирина потом ускорят процесс умирания земли, - где-то там, на самой верхней границе сознания, сделала вывод Сеня. Леса, полные опасных чудес, старенькие родители, - видимо им отдали Мийке на воспитание, названные братья и сестры – все сплошь русоголовые, на их фоне девушка выделялась своими иссиня-черными косами, смуглой кожей и кошачьими зелеными глазами…
Хороводы, венки, пущенные по воде в полночь, тягучие, душевные песни и тихая, нежная музыка свирелей… А потом все это ускоряется, сжимается, превращается в сплошной вихрь, кружащийся вокруг пары, счастливо держащейся за руки и глядящей друг другу в глаза. И целый, огромный мир – с бескрайним голубым небом, зеленью лугов, стрекотом цикад по ночам, чарующей полнотой лесов и любовью семьи и подружек сжимается, сжимается, сжимается, помещаясь в одного человека.
Единственного в целом мире.
Граф был, несомненно, хорош.
Лицо его не было изборождено преждевременными морщинами, глаза еще не потухли от прожитого горя и слез, на плечах не лежало непосильное бремя…
И все-таки Сене, которая откуда-то там, издалека наблюдала за мной, этот граф понравился куда меньше. Но что мне было до нее! Лучше этого человека я в жизни не встречала, и не слыхала более сладких речей, более волнительных обещаний.
Кажется я сказала ему «да», до того, как он даже попросил меня об этом.
Огромный, шикарный замок, любимый рядом и много-много-много-много счастья! Разве может быть столько счастья одновременно? Сглазила.
Он говорит, что мне надо уехать. Куда? Ведь это то же самое, что оторвать у живого человека кусок плоти, разве так можно? Мы же одно целое, любимый… Все, что угодно, только не гони меня, не выгоняй. Я умру, пропаду, исчезну – там, где не слышно твоего дыхания. Мне жизненно необходимо вдыхать тот же воздух, что дышишь ты. Лучше убей. Сам.
Боль.
Боль.
Боль.
Стыд.
Светлые боги, неужели бывает так больно? Такая пустая, рвущая на части боль, такая сильная тоска, такая черная безысходность.
Дальнейшее происходило как в бреду, как в самом страшном кошмаре – и Сеня поняла, что я, Мийке, просто повредилась рассудком. Иначе как объяснить, что я вижу, слышу, чувствую то, чего не видят другие люди? Эти странные существа… С голосами, звучащими как пение ангелов… Они помогли, научили, что делать. Как поступать…
Последнее воспоминание – я стою в центре костра, и вижу, как пузырится кожа на руках, животе, груди. Удивительно, но боли здесь нет. Точнее, есть только боль. А когда есть только боль, и не с чем сравнивать, то и боли нет. Что я слышу? Кажется, это мой собственный голос, но я не уверена, потому, что не слышу ничего, кроме него.