Я жила в плену - стр. 6

– Угадал.

– Ты красотка и одета… вызывающе… Нужно быть осторожней.

Что он там лепечет?! Неужели кого-то могут соблазнить джинсовая юбка чуть выше колена, несвежая бесформенная футболка и грязные кеды на исцарапанных ногах? Она никогда не поверит, что подобный, с позволения сказать, стиль одежды возбуждает мужиков и они расценивают его как приглашение к действию!

Она молча поднесла к губам картонный стаканчик в попытке спрятать лицо.

– Хорошо, что тебе попался я, а не какой-нибудь урод.

Он повернул к ней крысиную мордочку, забыв о правилах безопасности, и положил руку ей на бедро. Прикосновение влажной ладони обожгло кожу, точно кислотой, и от ярости у нее перехватило дыхание. Водила все не убирал руку, секунды превращались в столетия, сердце девушки, назвавшейся Жюли, рвалось из груди, и, когда он гнусно ухмыльнулся и подмигнул, она выплеснула кофе ему в лицо.

Он заорал, его рот перекосила гримаса боли, растопыренные пальцы пытались стряхнуть обжигающую жидкость.

Машина вильнула влево.

Шедший на обгон грузовичок зацепил их бампер, автомобиль резко развернуло, и он пробил ограждение центральной разделительной полосы.

Безоблачное небо стремительно опрокинулось им под колеса, асфальтовая лента оказалась над головой. Они перевернулись несколько раз; все, что лежало на полу, приклеивалось к потолку, как ржавые железяки, притянутые магнитом. Волосы молодой женщины то вставали дыбом, то падали на лицо. Ремень безопасности то душил ее, то отпускал. Сейчас все будет кончено, это точно.

Скрежет металла, панические вопли, брызги стекла разлетаются в стороны, жизненно важные органы сжимаются и расправляются. Потом становится очень тихо – на этот раз смерть прошла мимо, даже струйка крови на лбу вроде бы не предвещает тяжелых увечий.

Сначала звон в ушах не давал понять, что происходит вокруг, но вскоре она уловила голоса мужчин и женщин – одни ужасно возбужденные, другие очень спокойные, почти механические, как у роботов.

Она повернулась к водителю и вскрикнула от боли. Грудь Жеральда несколько раз содрогнулась, голова была опущена, как у тряпичной куклы, но он дышал.

Смятая крыша машины касалась ее макушки, разбитое окно напоминало ощерившуюся пасть адского пса. Капля крови упала с правого уха на ручку двери. Она наконец поняла, что машина – вернее, то, что от нее осталось, – лежит на боку.

Завывание сирен ударило по ушам, сине-красные вспышки проблесковых маячков замерцали в осколках, засыпавших кабину.

Прибыла кавалерия.

Вместо облегчения она почувствовала так хорошо знакомый ей страх.

Образы, разбуженные на сеансе у доктора Катарини, по-прежнему цеплялись за мозговые извилины, подобно ядовитым водорослям, опутавшим погибающий коралл.

Подъезжая к дому, Максим окинул взглядом травянистый участок соседа, престарелого и одинокого любителя копаться в земле.

И тут же резко затормозил посреди узкой дороги, тянувшейся между зданиями, вышел из машины, перелез через изгородь и, встревоженно хмурясь, медленно зашагал по идеально подстриженной траве к железяке, покрытой ржавчиной, красной, как марсианская почва. Вытащил из-под ближайшего деревца массивную подпорку и воткнул ее в центр железяки. Две острые челюсти с леденящим душу щелчком захлопнулись, и деревяшка переломилась.

– Эй, какого черта вы делаете на моей земле?! – крикнул появившийся из дома старик. Он шел прихрамывая и возмущенно жестикулировал.