Я жила в плену - стр. 8
– Господин Монсо! – Она взмахнула палкой, чтобы привлечь его внимание, словно не надеялась, что он услышит ее хрипловатый голос. – Хотела предупредить, что сегодня рано утром к вам приходила женщина.
Он вставил ключ в скважину и обернулся:
– Ну и?..
– Кажется, ей было… не по себе. Я бы сказала, что она была в панике. Что у нее не все ладно. Впрочем, я не врач, диагнозов не ставлю.
Максим попробовал повернуть ключ и обнаружил, что замок открыт.
– И вот еще что. Я ее пожалела и впустила к вам.
Он озадаченно нахмурился и чуть склонил голову к плечу:
– Но…
– Она вас искала! – Старуха не дала ему договорить. – Назвалась вашей сестрой, а поскольку вы похожи как две капли воды, сомнений у меня не осталось.
Слово сестра подействовало, как удар хлыста. У Максима помутилось в глазах, сердце загрохотало в висках, точно военный барабан, кровь отлила от рук и ног, и тело стало омерзительно ледяным. Домовладелица еще что-то говорила, но в ушах у Максима шумело так, словно вокруг головы метался рой обезумевших пчел.
Он неверной рукой толкнул дверь – медленно, как делает человек в испуге. Если старуха сказала правду, следующий шаг перенесет его на край бездны прошлого и отбросит на двадцать лет назад. Его сестра. Элоди. Теперь незнакомка. Иначе и быть не может, ведь их последняя встреча закончилась трагично. Готов ли он к такому испытанию сейчас, после сеанса у психиатра? Все приложенные усилия пойдут прахом, если он позволит чувствам захлестнуть душу, и демоны детства будут рвать его в клочья изнутри.
Максим попытался сделать дыхательное упражнение; он так крепко цеплялся за ручку двери, что побелели костяшки.
Голос домовладелицы возвращался постепенно, как волна, предвестница прилива:
– Вам плохо, господин Монсо?
По его щеке скатилась капля пота.
– Все в порядке, мадам Фаржас, со мной все в порядке, – солгал он.
– Ну и хорошо, оставляю вас с сестрой, не стану больше докучать.
Еще один удар кинжала в живот.
Он шагнул в свое жилище, как в зал суда, где ему вынесут смертный приговор. В гостиной притягивали взгляд французские окна, из которых открывался величественный вид на горы вокруг озера. Два кота вспрыгнули на столешницу вдоль левой стены, и принялись расхаживать, как львы в клетке, задрав хвосты наподобие антенн.
Справа, в неглубокой нише, на обтянутом тканью диване, заваленном подушками, – это была кошачья вотчина, – лежала женщина. Ее волосы уже начали седеть. Как только Максим показался в дверях, она проснулась и резко села.
Глаза гостьи наполнились слезами, рот искривила судорога печали.
С первого взгляда он не узнал Элоди; медленно, как канатоходец по проволоке, он зашагал к ней, и лицо ее пробуждало тысячи воспоминаний детства. То, что Максим описывал доктору Катарини, снова всплыло на поверхность. Ночь крещения, насильственное сближение с Богом, раненый лис, холод… И река. Из бурлящей воды то и дело выныривали тысячи голодных ртов – они накидывались на него, как апокалиптические стаи летучих мышей-кровососов, жаждущих напитаться его жизненной силы.
Колени дрожали, но, судорожно стиснув кулаки, Максим шагал вперед, к сестре, как по зыбучим пескам. Элоди встала, и подол цыганского платья коснулся пола; она раскинула руки в надежде обнять человека, которого не видела два слишком долгих десятилетия.