Я тебя ненавижу, босс! Но это неточно - стр. 29

– Стойте ровно! – то ли ворчала, то ли приказывала. – Немного терпения! – и он замирал, впитывая в себя волны, что шли от этой девушки. Уверенные какие-то, спокойные.

Он бы сказал – холодные, хоть не чувствовал никакого обледенения, но всё же так бы и охарактеризовал её образ. Нечто глубинное, как айсберги. Искрящееся, как снег. Вкусное, как студёная родниковая вода, от которой ломит зубы, но невозможно оторваться.

– Порядок! – прихлопнула она идеальный узел ладонью, а Юре захотелось потрогать её пальцы. Если они холодные, то согреть. Но он не решился. Слишком всё сложно, особенно после её заявления «я не буду с вами спать».

– Может, успеем, заедете и переоденетесь? – мельком посмотрел Вересов на часы.

– Нет, – покачала она головой. – В этот раз пусть будет так. В следующий я вас не подведу.

И столько спокойной уверенности в её голосе… Вересову захотелось в это поверить. Что не подведёт. Будет рядом. Подстрахует. Ведь именно такие мысли будила в нём Юля.

И, может, в то самое мгновение он решил всё переиначить. Изменить свои планы. Посмотреть на Юлю в работе, в действии. Оценить её сильные и слабые стороны.

Он аналитик. Аналитики любят просчитывать все шаги, риски, выстраивать стратегии и прогнозировать.

Может, её резкий непримиримый ответ тому виной, что зацепил этим категоричным: «не буду спать». А может, намеренное касание, когда он провёл пальцем по её бедру. Кто его знает, что срезонировало и заставило Юрия хотеть заглянуть в середину этого цветка, который никак не желал распускаться.

– Хорошо. Пусть будет так, – ответил он чуть суше, чем положено и снова посмотрел на часы. Они действительно не успевали изменить ситуацию. Собственно, Юлия Аркадьевна и так хороша, лишь немного похожа на воспитанницу института благородных девиц или пуританку.

Ему и в голову прийти не могло, что деловая одежда может быть настолько консервативной и строгой. Но, может, это и к лучшему: никто не станет пялиться на его личную помощницу, а он не будет отвлекаться на несущественное.

– Поехали? – смотрел он на неё уже не отрываясь. Видел, как она кивнула, а затем закусила губу, словно забыла о чём-то, а сейчас терзалась мыслью, как быть. Но просьбами одолевать не стала.

В машине Вересов провёл инструктаж – короткий и деловой. Пока ничего нового не предложил, решил сегодня соответствовать той линии поведения, которую выбрал ранее.

– Улыбаться и блистать, – приказал, пряча улыбку.

– Я помню. У меня хорошая память, Юрий Александрович.

Ни глазами не сверкнула, ни поморщилась. Всё та же гладь и ровность. Что заставляет её идти трещинками? Какая она, когда сердится? А какая, когда в ярости? Он бы хотел это увидеть, потому что никак не мог представить. Только вот эти плотно сжатые лепестки, куда никому нет хода.

Он очень надеялся, что никому. Вересов не любил делиться. Вообще. Даже если это человек, который работает на него.

У него зазвонил телефон.

– Да, – сказал он и подавил в себе желание выругаться, выслушивая сбивчивые объяснения милой барышни, которая сейчас извинялась, но рассказывала, что заказанный им переводчик, увы, подъехать не сможет: свалился с температурой, а заменить именно сейчас, вот именно на это время, его некем.

– Чёрт, – всё же выругался Вересов, прикидывая, куда можно обратиться и что можно сделать в ближайшие полчаса.