Я люблю тебя, Жизнь - стр. 17
– Какого черта! Что за ерунду ты несёшь?! – крикнул человек с вершины холма, и Илька разглядел, что он совсем не молод. Забираясь на холм, человек запыхался и теперь надсадно кричал, прерываясь, чтобы перевести дух, – Тащи сюда обоих. Если мне придётся спуститься, я со всех шкуру спущу.
Илька не успел даже сообразить, что он тоже включён в состав этих самых «обоих», как на него набросились сразу втроём – спереди и сзади. Он попытался вырваться, но с ним не церемонились, повалили на траву, заломили руки за спину, быстро и ловко скрутили за спиной верёвкой, жёстко впившейся в кожу от локтей до запястий. Видимо в этом у незнакомцев имелся большой опыт. Илька попробовал возражать, требовать, но его без всякого стеснения и страха саданули кулаком в бок, он задохнулся и скорчился, но его тут же вздёрнули на ноги и потащили вверх по склону. Илька постарался упереться, но его вновь ударили. В этот раз удар пришёлся справа, по больным рёбрам, Илька охнул, согнулся едва ли не пополам и больше не делал попыток сопротивления.
Взбираться на холм оказалось невероятно утомительно и к концу пути и пленники, и караульщики тяжело дышали. Мужчина на вершине холма был одет странно, но куда лучше Илькиных конвоиров. На нем были кожаные штаны, рубаха и кожаная же жилетка. Его довольно правильных черт лицо, покрытое давно небритой щетиной, выражало нетерпение и раздражение. Особо Илька разглядывал его лоб, но не нашёл там никаких следов татуировки, это открытие Ильку не порадовало. Такого не запугаешь.
– Кого вы притащили?
Голос у мужчины показался Ильке истеричным, судя по всему, он больше привык кричать на рабов чем разговаривать. Двое Илькиных конвоиров вжали головы в плечи не спеша отвечать. Вместо них ответил старший, который чуть приотстал, подгоняя медленно плетущегося избитого мальчишку раба.
– Господин Кай-то, этот молодой господин вышел из леса и велел нам отпустить Косту, – в тоне старшего прорезались нотки опытного ябеды.
– И чего ж вы не послали его к черту?! – господин Кай-то явно не ждал ответа на этот вопрос и сразу обратился к Ильке, – Ты кто такой?
– Я? – такой простой вопрос привёл Ильку в замешательство. Как тут объяснишь, кто он такой и откуда здесь взялся. И стоит ли объяснять? Может лучше выдумать историю? А для этого информации об этом месте маловато, как бы история не оказалась более неправдоподобной, чем абсолютно фантастическая правда. Задумавшись на мгновение, Илька вдруг неожиданно для себя повторил слова Джо, – Я человек, сын отца и матери.
Господин Кай-то фыркнул, сплюнул себе под ноги.
– Ладно, это не моё дело. Пусть господин Гай-ка сам решает. Тащите его в повозку.
– Эй, отпустите меня. Вы не имеете права!
– За кражу раба могут и повесить, – ухмыльнулся Кай-то, – готовься человек, сын отца и матери. Тащите скорей. Я что тут, до вечера буду торчать? – Кай-то пнул одного из Илькиных конвоиров.
– Я не крал никаких рабов, – закричал задёргался Илька в панике.
– Мне всё равно, но, если ты не заткнёшься и будешь мне надоедать своими воплями, я велю всунуть тебе кляп. Ты понял? – Илька предпочёл промолчать, и Кай-то удовлетворённо ухмыльнулся, – понятливый. Вот и прекрасно.
Дорогу в деревянной повозке запряжённой парой лениво бредущих лошадей Илька запомнил не слишком хорошо. Собственно, и запоминать было почти нечего – высокие поросшие травой холмы, на некоторых склонах которых паслись стада овец. Дорога петляла у их подножия, делая множество поворотов, извиваясь подобно змее. Но даже при этом ехали они недолго не более трёх часов, из чего Илька решил, что по прямой до леса, откуда он вышел не так уж и далеко. Они проехали мимо двух небольших деревень, где встречные плохо одетые люди в пояс кланялись, завидев их повозку. Впрочем, Ильку связанного положили прямо на сено, устилающее дно повозки и со своего места ему было мало что видно. Однако возражать он и не подумал. Ему и без того хватало проблем, страх сжимал ему сердце. Их дорога закончилась, когда они въехали во двор замка. Илька рассмотрел только высокие стены с узкими бойницами, угловые башни с окнами едва ли шире бойниц, да увидел огромные натянутые цепи, когда копыта лошадей застучали по подвесному мосту.