Я есмь дверь… - стр. 30
* * *
Серебро, зажатое в кулаке, было почему-то теплым и в то же время мокрым. Руку он держал в кармане, но карманы, что левый, что правый, были уже давно в дырках, и упускать серебряную денежку из руки было чревато. Уж никак его не радовало свое счастье потерять. Ноги становились все тяжелее, а груз хлеба насущного давил все сильнее. Снег усилился, делая видимость совсем нулевой, а ветер подрывал с жилых домов кровлю. Ванечке ветер теперь дул в спину и погонял по бугру, но впереди были еще самые глубокие заносы, и он по своей детской наивности решил срезать путь, не понимая, что самая прямая дорога не всегда бывает самым коротким и легким путем. Он двинулся через овраг, а там глубина снега была омутом. И он еще пытался как-то двигаться, пока совсем не выбился из сил, а когда уже ушел с головой, снег ему вдруг стал казаться теплым, перед глазами полетели серебристые самолетики и кто-то смотрел на него пристально и спокойно. Похоже, это была смерть. Он уже был обречен вытаять весной из-под снега, как все «подснежники», которых, как правило, обнаруживали стаи воронов. Они кружили над такими телами и истошно орали.
Больше всего таких «подснежников» было среди замерзших на промысле замерщиц. Там качалки работали круглосуточно и в любую погоду давили из земли черную-черную кровь. А еще «весенними цветочками» были не дошедшие до крова пьяницы. Они тонули, как правило, вдоль дорог.
Но Ванечке не суждено было здесь упокоиться до весенних оттепелей. Какая-то неведомая сила вытащила его за цигейковый воротник из теплой и мягкой могилы. Уже на верху оврага он где-то ногами, где-то ползком по проулку добрался до своих дверей с четырьмя булками хлеба. Две из них по 22 копейки, две по 16.
* * *
До «Объекта 700» шли в соответствии с заданным режимом скорости. Метеорологические условия своевременно должны были позволить увидеть наземную мишень, и бомбометание должно было пройти в заданном режиме с высокой точностью.
Бомба, согласно контрольной карте, должна была упасть в точку со странным названием «Маточкин шар». После сброса бомбы экипаж приготовился к проходу светового излучения и ударной волны.
Они отключили автопилот, перешли на ручное управление, зашторили окна кабины, надели темные светозащитные очки и приступили к дыханию чистым кислородом. Но в любом случае ощутили очень яркую вспышку, затем пришла первая сильная ударная волна, вторая была слабее, третья – еще слабее.
Внутри самолета непонятно откуда появилась пелена пыли. Иван визуально наблюдал за развитием облака – пелена от взрыва быстро поднялась на высоту полета и стала разрастаться в гриб. Он воочию видел смерть, и она была серебряной. И даже чудилось, что ее можно потрогать. Было ощущение, что он причастен к ее сотворению. И в этот момент ему почему-то вспомнился тот самый бородатый, в телогрейке, попутчик в плацкартном вагоне и его непонятный сказ о голове и блюде. Экипаж прошел санобработку в специально подготовленном для них помещении. Иван пошел в штаб для подготовки донесения.
* * *
Ваня еле-еле достал свои ноги в отцовских портянках, которые от воды и снега стали, как деревянные колодки. Он портянки распрямил и бросил на трубу парового отопления. Труба мгновенно зашипела, а в дыру валенка уже пролез не один палец, а весь кулак. Внутри себя Ванечка уже не ощущал благого вестника. Серебряную монетку он все же потерял и сейчас, сидя около горячей трубы в потемках, думал пойти ее искать, но понимал даже своим детским умом, что это невозможно и глупо. Во рту у него до сих пор было липко и сладко, а вот 20 копеек было жалко. Это ведь целая булка черного хлеба, да еще и со сдачей!