Я дам тебе тысячу. Дочь Колумба - стр. 25
– Почему же ты был им на стадионе? – вскрикиваю я. – Почему промолчал?!
Каетано делает шаг, размывая границу между нами. Я ощущаю жар его полуобнаженного тела.
– Почему тебе это так важно? Мне не нужны ни твоя помощь, ни тем более защита.
– Потому что я терпеть не могу, когда люди упускают возможности и не борются за себя! Ты же сам знаешь, что был лучше Эспозито! Все это знают!
– Ш-ш-ш… – Каетано, явно забывшись, накрывает ладонью мой рот.
– Все же боишься моих криков? – ехидно спрашиваю я, смахивая его руку. – Ты же собирался создавать для них повод. Видимо, ты привык, что девчонки кричат на тебя.
– Не на меня, а благодаря мне, – тихо исправляет Каетано.
Поняв смысл сказанного, я вспыхиваю, точно фитиль на свече-фонтане. Речь отказывает, в моих силах только открыть рот. Видя мое замешательство, Каетано приподнимает уголки губ. Только уголки. Он не показывает мне широты своей улыбки. Мы очень близко. Мне хочется прикоснуться к его красивой груди пловца. Ощутить твердость и жар его кожи. У меня сбивается дыхание, я никогда прежде не испытывала одновременно такого влечения и ненависти к одному человеку.
– Сердце, соберись, это парень, которого мы собираемся ненавидеть! – кричит мозг, но сердцу все равно.
– Я думал, тебя невозможно смутить, а это оказалось слишком просто, – прищуривается Каетано.
– Слишком просто – найти джемпер на летней распродаже, – парирую я. – Не обольщайся.
Каетано нависает надо мной с самым невозмутимым выражением на лице. Будто он гребаный победитель Олимпийского заплыва на сто метров. Капельки воды стекают по его груди в полотенце, словно к себе домой. Воздушный шарик с ниточками на ребрах сдувается и надувается при его неровном дыхании. Секунду. А почему оно неровное?
Уйдя в свои чувства, я совсем забыла, что стою перед ним в одном купальнике, который облегает мое тело, точно вторая кожа. Коварная улыбка расползается на моих губах.
– Тебе не все равно, Дельгадо. Красивый у меня купальник? А сзади? – лукаво интересуюсь я и становлюсь вполоборота, демонстрируя глубокий вырез на спине. Рамоне не нравится этот купальник, но периодически она разрешает мне выглядеть как «прохлорированная ночная бабочка».
Каетано сглатывает. Я вижу, как дергается его кадык. Взгляд становится тяжелее свинца. Я совсем его доконала. Этот взгляд может быть вполне списан за «спасибо». Ведь ему совершенно точно не все равно.
– Ладно, – улыбаюсь я, – хватит с тебя на сегодня. Продолжим больше не общаться.
В этот момент и открывается дверь в раздевалку.
– Дельгадо?
Это Алекс. Дьявол. Моя храбрость разом улетучивается. Выговор и отстранение от спорта совсем не вписываются в мои планы на начало года.
– Помогай… – шепчу я.
Каетано действует решительно и быстро. Прячет меня за стойку с полотенцами и выходит из душевых навстречу тренеру. Сквозь грохот своего сердца я слышу неубедительную речь Алекса о сложившейся ситуации на отборе. Лепет человека, который не может сопротивляться деньгам. Он так старательно оправдывается, что я невольно морщусь от жалости. Это почти унизительно.
– Сеньор, я все понимаю, –неожиданно перебивает его Каетано. – Мой отец трижды прогорел, прежде чем добился успеха. Это нормально, заботиться о своей семье. Всегда что-то приносится в жертву. Хорошо, когда это не близкие люди.