Я была хорошей женой, но после развода буду плохой бывшей - стр. 35
Но… сейчас все стало намного сложнее, чем даже тогда, когда он познакомил меня с любовницей и сказал о разводе.
https://litnet.com/shrt/P3bR
25. 25
Когда Мира протягивает Божене пионы, я понимаю, что моя бывшая жена решила мне ответить на мое подмигивание. Если честно, что я ожидал от нее лишь возмущения, обиды, гнева, но ничего это в глазах Миры я не вижу.
Она шепчет что-то в ухо Божены. Та бледнеет. А потом... потом Мира поворачивается ко мне. Медленно и плавно.
Улыбка.
Эта та самая хищная улыбка, которой я никогда не видел от Миры за все наши двадцать пять лет брака. Она обычно улыбалась либо мягко, либо сдержанно, либо… как-то натянуто и лживо, будто плохая актриса.
А сейчас… ее улыбка удивляет
Рука тянется к моей щеке. Пальцы теплые и сухие, а , значит, она совсем не нервничает.
Моя гладкой выбритая щека под ее пальцами… Я чувствую себя сейчас голым под невесомым прикосновением Миры. Это неожиданно меня смущает. Под рубашкой между лопатками пробегают мурашки.
Любопытно.
— Но эта свадьба не изменит того, что ты был в моей жизни, а я была... в твоей…
И вдруг она встает на цыпочки.
Ладони – сухие, сильные, неожиданно сильные – хватают мое лицо, стискивают его… И губы. Ее губы. Горячие. Влажные. Она целует меня не по-родственному. Не по-бывшему.
Она целует меня глубоко, нагло и с языком, который проскальзывает в мой рот.
Да в жизни она сама никогда так меня не целовала! Никогда в Мире не было столько решительности и нахальства. Она же… та самая скромная женщина, которую надо постоянно совращать, чуть ли не насиловать, потому что она… приличная…
По-молодости меня это заводило, я чувствовал в ее скромности и зажатости вызов.
Шок парализует на долю секунды. Тело каменеет. В ушах – оглушительный звон, перекрывающий щелчки фотоаппаратов, вздохи, начавшийся гул. Язык ее – настойчивый, помнящий – скользит по моему. Вкус помады – горьковато-сладкий
Никогда не была так... агрессивно нежна. Внизу под ширинкой меня медленно начинает распирать забытое тепло. Возбуждение?
Да. Глупое, дикое, первобытное возбуждение от ее наглости, от этой публичной пытки. Она не плачет. Она атакует. Стерва. Настоящая стерва. Где ты была эта бестия, когда мы были вместе, Мира?
Неужели для того, чтобы она родилась, мне надо было жениться во второй раз?
Мира отстраняется. Резко. Стоит, дышит часто, губы блестят – моей слюной, ее помадой.
Улыбка – торжествующая, безумная. Вытирает тыльную стороной ладони рот. Вызов. Чистый, оголенный вызов. Зал взрывается гвалтом, визгом матери Божены, но это где-то далеко. Существует только она. Алый шелк, горящие глаза, запах вызова с нотками амбры.
Взрывается хаос.
Божена вырывается, бежит, белое пятно мелькает в дверях. Пионы валяются на ковре, растоптанные.
Полина уводит Миру, а меня в сторону тянет Антон.
— Пап, ты меня слышишь?
— Возможно…
— Пап, — он сжимает мое предплечье. Голос тихий, сдавленный, не для чужих ушей. — По-хорошему… Все же продолжать не стоит…
Он смотрит на меня. В его глазах – не осуждение. Надежда. Детская, наивная надежда. Он ждет, что я очнусь. Что я сейчас все отменю и брошусь за Мирой. Что этот поцелуй... что это знак. Что все можно спасти.
Дурак. Романтик. Откуда в нем это?
Поправляю галстук. Ткань грубая под пальцами напоминает, кто я. Где я. Зачем я здесь. Глубокий вдох.