XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим - стр. 49
И все же осталось в Латвии не так уж мало немцев – и членов смешанных семей, и по другим обстоятельствам. В Лиепае политической полиции было дано указание разыскивать немцев, не записавшихся на репатриацию, и убеждать их все-таки присоединиться к соплеменникам. Так что на этих людей давили и с немецкой, и с латышской стороны.
Итак, балтийские немцы уехали, и профессор Страубергс в газете Rits писал: «На наших глазах завершилась драма шекспировского размаха. Тем же путем, каким когда-то прибыли, теперь убрались авторы этой пьесы, режиссеры, актеры и работники сцены».
Те, что когда-то первыми явились сюда с епископом Альбертом, были никакие не высокородные господа, вот уж нет. Позднее Альберт добился того, чтобы завоевание и освоение Балтии приравняли к крестовым походам в Святую Землю, а это многое значило. Он действовал по-своему очень умно. Кнехт, решившийся отправиться в Балтию, мог обрести свободу. Потом прибывали новые и новые поселенцы и с первых шагов ощущали и выказывали свое превосходство над коренными жителями.
Я читал воспоминания о Балтии одной девушки из знатной австрийской семьи, жившей при дворе. Ее отец был дипломатом, занимал и другие видные должности, но поместьем не владел. То были образованные люди, ценители и знатоки литературы. Дочь вышла замуж за балтийско-немецкого барона и приехала в эти края. О чем говорили между собой помещики в Балтии? Об урожае картофеля и тому подобных вещах. Они занимались практическими делами: или хозяйствовали на земле, или служили русским царям, а до этого шведской, польской короне. Особого интеллектуального блеска там не требовалось. Гораздо образованнее, возможно, были горожане. Балтийские немцы были также не прочь и гульнуть. Напиться пьяным считалось постыдным, но пить было принято много. В немецкой школе, где я учился, в нашем классе к интеллигенции в полном смысле этого слова можно было причислить разве того полуголландца, на четверть англичанина, одного полуукраинца и евреев.
Массовой репатриации способствовало и отношение правительства Улманиса к балтийско-немецкому меньшинству. Около 1935 года у общины отобрали здания Малой и Большой гильдии, бывшие в ее собственности.
В этой связи расскажу о том, как отобранную у немцев Малую гильдию удалось сохранить в советское время. Здание отдали под Дом культуры республиканского Совета профсоюзов, директором там был, нужно сказать, весьма хитроумный еврей Дименштейн. Он сам мне рассказывал о том, как в те годы к нему заявлялась комиссия за комиссией. И первый вопрос был всегда о немецких надписях и портретах, украшающих помещения гильдии. «Кто это такие?» Дименштейн отвечал: «Это представители трудового народа, мастера, ремесленники! Правда, среди них есть и немцы (не мог же он сказать правду – что все они немцы, все до единого!), но мы ведь не будем националистами?». Члены комиссий торопливо кивали: мы, националистами? – ни в коем случае! Некоторые портреты знатных жертвователей, никак не подходивших под определение «представители трудового народа», Дименштейн все же прятал под листами фанеры. Все это я слышал от него самого. Что за люди на портретах? Представители трудящихся. И комиссия, настроенная немедля разгромить цитадель древней неметчины, обезоружена.