Выйти замуж за бандита. Книга 1 - стр. 33
- Прости… Я буду нежнее…
Он, действительно, старается быть аккуратнее. Лёгкие мазки, мягкое посасывание, всё внимание к клитору, не затрагивая раздражённых мест. Все мои переживания стекают от сердца к низу живота, закручиваясь в воронку и выплёскиваясь в момент оргазма.
Мир отстраняется, как только тело перестаёт пробивать судорога, подтягивается наверх, обнимает и зарывается лицом в волосы.
- Прости. Я конченный мудак, - шепчет, прижимая к себе сильнее.
Приятные покалывания в пальцах от гуляющего по крови удовольствия. Может быть, я дура, но мои тараканы его прощают.
17. Глава 17
Дамир
Меня пугает моя реакция на Веронику: всепожирающая забота и вспышки гнева на её неповиновения. Настолько всё противоречиво, что хочется биться головой о стену. Мечта сбылась, я обладаю ей, но годы, проведённые без неё, дали почувствовать власть над женщинами. Я никогда не был с ними нежен, предпочитая ломать, унижать, и получал от этого удовольствие. Ломать Веронику не хочется. Не хочется, пока внутри меня спит зверь. Чуткая тварь. Просыпается от малейшего скачка настроения, заполняя собой кровь и каждую по́ру, лишая контроля над человечностью. Понимаю, что сам взрастил своё чудовище, потакая извращённым желаниям, но исправить ничего уже не могу. Слишком сильна, скотина. Слишком изворотлива.
Две недели он дремал, пока я нежился в тепле своей девочки, пока тешил мужское эго её девственностью, чистотой. Лесть, подчас, сильнее власти. Мне льстило, что она дождалась, сохранила себя для меня, не позволила мажористым козлам залезть к себе в трусики. Ещё большее удовольствия получил на новогоднем банкете. Как на неё пускали слюни партнёры и конкуренты. С какой ненавистью смотрели обломившиеся бабы. И осознание, что она принадлежит мне, разливалось кайфом, покрепче, чем от наркоты.
Её неопытность, стремление доставить удовольствие тешит самолюбие похлеще власти. Мой пластилин, который достаю из новёхонькой коробочки, леплю, согревая руками, придаю форму, нужную именно мне, учу получать и доставлять удовольствие, затачиваю под себя. Вероника впитывает новые знания, как губка, двигаясь эротичнее, издавая стоны сексуальнее. Она -моё совершенство, которое хочется поместить за стекло, как редкую, коллекционную вещь. Смотреть – смотрите, а руками трогать нельзя.
И надо же было этому козлу Коле, дружку детства, нарушить золотое правило. Как, сука, смотрел, когда лапал на крыльце университета. Как, ушлёпок, поглаживал спину и поддерживал под грудью. Еле сдержался, чтобы не переломать ему грабли, которыми он касался моей девочки. Моей! Вероника, блядь, тоже хороша. Глазками невинно хлопает, губками шевелит. И всё это на моих глазах, абсолютно не стесняясь.
Шахим ещё, тварь. Вроде араб, а хватка, как у еврея. Три года старается подложить под меня свою старшую дочь. Ей только пятнадцать исполнилось, а он уже стал наседать, рассказывая, что она созрела для супружеских обязанностей, и что чище и невиннее в России не найду. В России за это статью дают, придурок. Здесь любители пятнадцатилетних девочек срок трубят за педофилию. И ведь знает, сука, что я делаю с бабами, сам не раз участвовал в совместных оргиях, после которых шлюхи отползали от нас на пузе, размазывая по полу кровь. На что надеется? Думает, что с его Джазилей я буду нежен? Уже бегу, запихивая зверя глубоко в задницу.