Выпускница Бартонского пансиона - стр. 19

– Молодец, Томка, – прошептала я.

– Куда вы торопитесь, молодой человек, – удивился директор, – мы ещё не нашли вашу запись. – Куратор торопливо подсунула бумажку. – Итак, в записи офицера так же указан лишь один номер. И это Номер четырнадцать!

Зал взорвался аплодисментами. Томке повезло, как никому из нас. Но, готова спорить, в этот миг ей никто не завидовал. Отстоять всю очередь, имея в записи лишь один номер, судорожно вслушиваясь, как бы его не назвала одна из предыдущих однокурсниц, – пожалуй, на этот шаг нужна сила воли побольше моей.

– У нас остались пятнадцать записей офицеров и лери номер четыре, чьи номера уже выбыли, – директор таким рассеянным взглядом посмотрел на бумажки, что я испугалась, что он сейчас что-то выдумает. И он выдумал. – Давайте опустим формальности. Офицеры, сделайте шаг вперёд, кто выбирает лери номер четыре.

Из оставшихся трое шагнули вперёд.

– Выбирайте, лери, – снисходительно предложил директор.

Взгляд девушки заметался, она нерешительно сделала шаг, другой. Парень сам шагнул ей навстречу и предложил руку. Соперники захлопали первыми.

Ура! Свершилось!

– Прошу пары пройти для регистрации и получения документов.

6. Глава 4

Мы встали первыми, а за нами выстроились остальные пары. В центре зала установили переносной алтарь Олиры-Матери.

– От имени Полийской империи, выступающей опекуном воспитанницы, передаю вам, офицер Хельриг Вольди, руку лери Варьяны. Свидетельствую желание воспитанницы Варьяны и офицера Хельрига Вольди вступить в супружество, – директор торжественно сделал паузу и махнул рукой в сторону алтаря. – Освободите место для следующей пары.

«Хельриг, Хельриг», – стучало в моей голове. Никогда раньше не слышала такого имени.

Жрица Олиры-Матери в традиционной расшитой хламиде дождалась, пока мы встанем напротив неё у алтаря и нараспев проговорила:

– Встанет муж по правую руку её, чтобы сердцем чувствовать жену свою. Встанет жена по левую руку его, чтобы разумом к мужу прислоняться. Станет муж советом и опорой, силой и отвагой жены своей. Станет жена лаской и надёжей, очагом и продолжением мужа своего.

Мы сплели в замок пальцы моей правой и его левой руки, протянули над алтарём, и жрица продолжала приговаривать, перевязывая сплетенные руки невидимой тесьмой:

– Что Богиней связано – людьми не развяжется. Кто слово молвил – не откажется. За выбором – слово, за словом – дело, за делом – семья, за семьёй – доля своя. Благослови, Богиня!

Прижатые запястья охватила огненная радуга. Было так больно, что, казалось, я сейчас закричу и выдерну руку из цветного пламени. И, когда сил терпеть совсем не осталось, его пальцы крепче обхватили мою ладонь. Я вцепилась в ответ, и стало чуть легче. Ещё немножко легче. И радуга исчезла, оставив безобразные глубокие ссадины вокруг запястий.

– Поцелуйте жену, – подсказала жрица.

Я смотрела, как ко мне приближается чужое лицо. Короткое прикосновение губ, оставившее лёгкую досаду. Мой первый поцелуй я не успела даже осознать. Как в полусне, я шла от алтаря рядом с мужем, и моя обожжённая рука пряталась в складки бального платья. Нельзя, чтобы девушки видели, им это только предстоит.

– Твои вещи готовы? – спросил муж. – Мы можем отправляться.

– Да. Но... – я закусила губу.

– Слушаю.

– Я староста класса, это мои девочки. Я бы хотела, если можно, проводить их. Осталось ведь недолго, – я умоляюще посмотрела на него.