Второй шанс для непрощенного - стр. 24
– Все эти люди грязные, и деньги их грязные, портят их настолько сильно, что не отмыть, – продолжала она, тоже распереживавшись. – Лучше бы ты с Вадиком продолжала встречаться и за него замуж вышла, – вспомнила она мою студенческую любовь.
– Вадик был совсем дурачком, мам, – поморщилась я, – нашла, кого вспомнить.
– Уж лучше дурачок, но порядочный и из приличной семьи, чем испорченный богатый умник, – она неодобрительно покачала головой. Семью Вильнера она раньше тоже считала порядочной. – Зачем за деньгами гоняться? – продолжила мама, – видишь, к чему это тебя привело? Опять у разбитого корыта осталась, хорошо хоть не с пузом или лялькой на руках.
Я попыталась проглотить ком в горле от упоминания потенциального ребенка, Артур по этой теме проехался слишком болезненно.
– Я никогда не гналась за деньгами, и ты знаешь это! – сердито повысила я голос, потом вспомнила, что Владимир спит, – я любила. Я на самом деле любила!
– Значит, плохо любила! Внимание мужу не уделяла, не окружала его нежностью и заботой, раз ушел к другой за этим. – Продолжала она выбивать меня из последних моральных сил, – от настоящей любви не уходят! Как отец твой падлюка, никогда меня не любил! Иначе не пошел бы налево! – все сильней расходилась она.
– Все намного сложней, мам, – попыталась я остановить этот поток.
– Наоборот, все намного проще, чем кажется. Любила бы по-настоящему, ничего бы такого не случилось. Мужчины чувствуют женскую фальшь. И ты должна сама понимать, любишь или нет, взрослая уже. А если и не очень любится, хоть попытаться сохранить брак, если все равно ничего другого путного не выходит. Хоть кому-то нужной быть.
Я подняла на нее изумленный взгляд. Вот это уже совершенно новая песня. И я ей не говорила, что подала на развод с Артуром, я только сказала, что сильно с ним поругалась и уехала в ночь.
– Что-то ты сама себе противоречишь, – я отодвинула ромашковый чай, которым она пыталась меня успокоить. – Так не нужны эти испорченные богачи или брак сохранить?
Мама махнула на меня рукой, поняв, что сама путается в показаниях.
– Ничего я не противоречу, сколько можно тебе мудрости житейской рассказывать, если ты все равно все по-своему делаешь? – она будто сама что-то придумала и тут же разочаровалась во мне еще раз. – Так и будешь вешаться, не пойми на кого, а потом ко мне прибегать рыдать брошенкой? Ума пора отрастить в твоем-то возрасте! Ничему тебя жизнь не учит!
– Как ты можешь так говорить, мам? Сейчас?
– Да ты вспомни, как убивалась в прошлый раз по начальнику своему бывшему! Ну, кто в такого может влюбиться? Ну натуральный же подлец! Только совсем несмышленая девчонка могла так слепо втрескаться в занятого мужчину! Совсем мозги тебе запудрил, закружил, пыли напускал своей фальшивой «любовью»! А потом? Нашла ведь Артура своего! Я только за тебя порадовалась, что пристроила, наконец, за нормального мужика, а не Гордецова этого…
– Гордеева, – поправила я ее, чувствуя укол боли в сердце от звучания фамилии на языке.
– Какая разница? Ну вот какая? Все равно итог одинаковый, – покачала она головой с какой-то горечью в голосе. – Ты и с Артуром своим не ужилась.
Грудь сдавило невыносимой обидой. Не этого я ждала от мамы, не упреков, а хоть какого-то утешения, понимания. Не слов, что это я с ним не ужилась.