Встречная-поперечная - стр. 35
— Завел-таки, — Игнат, ехавший первым, издал невеселый смешок и спешился, не торопясь ступать на узкую тропку среди разнотравья.
Перед путниками открылся вид на обширный луг, заросший высокой травой, с голубыми пятнышками цикория, алыми брызгами маков и желтыми кустами крестовника.
— Навий луг, — уверенно определила Маша. — Травы не по сезону цветут. Нам на него нельзя, до новолуния не выберемся. Не очень-то рады тут нашему визиту. Что, вообще-то, странно: ни вы, ни я ничего плохого хозяину не сделали.
Игнат кивнул, и Маша смутилась. Все она по учительской привычке встревает, наставления дает. Кому как не сыну ведуньи знать поперечные уловки.
— Рассержен он, люто, — неохотно буркнул Игнат. — Отчасти понимаю его. Местная знать привечает туристов, и не просто любопытных обывателей, а любителей пощекотать нервы и попробовать на вкус чужой боли, а это охота… и такая, знаете ли… с собаками.
Маша горько вздохнула. Многие до сих пор воспринимали Поперечье как вражескую территорию. И не понимали, что эпоха непримиримости давно прошла. Времена-то изменились, но что вбито было в головы старшими поколениями, там и осталось.
— Вернуться тоже не получится. Нужно вести переговоры, — сказала Маша.
Игнат, помедлив, собрался сделать шаг на тропку со словами:
— Переговоры так переговоры. Пойду побеседую с хозяином луга. Вы, Марья Петровна, здесь оставайтесь. Вернусь, не волнуйтесь. Меня лесовик выслушает.
— А если нет? Велико ли здесь влияние вашей бабушки? — засомневалась Маша. Тоже помедлила, но добавила: — Есть один способ. Позволите?
Игнат помог ей спуститься с седла, и она, невероятно смущенная его прикосновением, присела у края тропки. Не сразу сообразила, что делать. Сосредоточилась, выкинув из головы всякие глупости.
Для венка лучше, конечно, цветы, но и травы подойдут, главное, чтобы подушистее.
Мария ловко надергала коровяка и маков, а вот к полевице постаралась не прикасаться.
Полевица – трава темная. Сунься в ее дерновник – и даже спящая летом под землей нечисть узнает о беспорядке, чинимом людьми на запретном навьем лугу.
Маша быстро сплела два венка, для крепости перевязав их оторванными от рубашки ленточками.
Вынула из торбы миниатюрный ножик в чехольчике, предназначенный для вскрытия конвертов, но чаще используемый Машей в куда менее приятных случаях.
Кровь – мощнейшая гарантия, но еще средство для целей… разных, не всегда хороших, темной ворожбы, например. Отданная добровольно, она закрепляет клятвы.
Лучше всего потом отдать цветы с венков проточной воде, которая обратит кровь в саму себя. Или на время положить во что-то железное или с серебром. У отца была шкатулка для таких целей, теперь ей владеет Маша.
Она уколола палец и передала Игнату, который привычно царапнул себе ладонь. Несколько капель упали на вянущие маковые лепестки и смешались.
Затем Мария подняла венки к солнцу и вымолвила нужное слово.
Просьбу. Обещание. Поклон. Уважение и чистое намерение. Словеса тем и были хороши (но и сложны для изучения), что неуловимо сочетали в себе многие смыслы.
Маша почувствовала, как дрогнули Явь и Навь. Значит, она была услышана.
— Вдольская кровь, — выдохнул Игнат. — Вы, барышня, из княгинь будете?
Маша покачала головой, все еще прислушиваясь к эху слова.
— Осинины – потомки тех самых Добрыниных, великих вдольских бояр. Но очень дальние. Я просто с детства изучаю словеса. Сама не помню, но маменька рассказывала, что мой отец мастерски владел языками Поперечья и ни в чем не уступал вдольским князьям. Слово – это суть жизни. Отражение ее. С его помощью многое можно сотворить, изменить… исказить. А венки… — Маша запнулась, подыскивая нужное сравнение, — это как гостям надеть домашние туфли… тапочки. Еще мы попросили, извинились и пообещали, что зла не причиним.