Встречи и расставания - стр. 15
– Идёмте за мной.
Женщина пошла по коридору дальше, открыла белую дверь, пропустила их вперёд, и тут, в начале нового коридора, ослепительно светлого, с окнами по обеим сторонам, их ждала такая же солнечная, светловолосая женщина, уже без маски, в приталенном и коротком, чуть прикрывающем трусики, халатике-платьице, и, улыбаясь, повела дальше.
За переходом коридор расширился, слева за окнами всё так же зеленели деревья, справа стену разбивали редкие двери. В одну из них они и вошли. Здесь, в просторном кабинете, охлаждённом кондиционером, их ждал знакомый лысый доктор.
– Генерал, – шепнул Гурьеву Сирош. – Здесь все военные. А этот – мировое светило…
Доктор опять оглядел их, увидев Сироша, сказал:
– Вы можете идти, ваша палата свободна. Друзей ваших мы разместим рядом.
Сирош потоптался и вышел.
– Ну вот… – Доктор побарабанил пальцами по крышке белого полированного стола. – Начнём с того, что ответим на вопрос, что с вами приключилось… – Он помолчал. – Я вижу, вы догадываетесь сами. Да, вы попали под облучение. Как и я в своё время. – Он провёл ладонью по лысине, улыбнулся, и все заулыбались в ответ.
Войкова не выдержала:
– А жена у вас сейчас есть?
– Жена есть, – продолжая улыбаться, ответил доктор. – Всё как положено.
Войкова подбадривающе поглядела на Еремея Осиповича.
– Вот видишь, – произнесла она. – И у тебя будет, не переживай, дурачок.
– Прекрасно, – подвёл итог своим мыслям доктор. – Я побеседую с каждым из вас позже, нам нужно будет многое обсудить. Есть ли среди вас женатые?
– Есть, – торопливо ответила Войкова. – Вот только они у нас одинокие, – показала на Еремея Осиповича и Ирочку Беловёрстову. – А у нас у всех есть, а вот они – оба здесь, муж и жена…
Доктор пристально посмотрел на Гурьева, потом на Надю.
– Вы хотите быть вместе?
– Да, – кивнул Гурьев.
– Хорошо… Прошу ответить врачу на те вопросы, которые она вам задаст, и назвать ваши домашние адреса.
Доктор надавил на белую кнопку в углу стола, вошла уже знакомая беловолосая девушка.
– Маечка, устройте их… Вот этих вместе, – показал на Гурьева и Надю.
…Палата была светлой, просторной, с установленными в нишу телевизором и книжным шкафом. Книги – новенькие, пахнущие типографской краской. Гурьев полистал их…
Две кровати разделяла тумбочка с настольной лампой и вазочкой. В вазочке рдели яблоки.
– Кажется, мы попали в санаторий, – сказал Гурьев и прилёг на кровать, источающую слабый и волнующий запах сирени.
Надя присела на краешек, положила голову ему на грудь.
– Гурьев, – тихо сказала она, – хочешь, я расскажу, что будет дальше?
Он подумал.
– Скажи, ты давно научилась этому?
– Гурьев, ты не обижайся на меня, но нам надо было туда спуститься… Когда ты потерялся, я испугалась. Я чуть не умерла. Гурьев, я никогда тебя не оставлю, слышишь…
– А это… это всё сейчас не мираж? – спросил он.
– Мираж.
Она провела по его лицу пальцами.
– А мы – мираж?
Надя не ответила.
Она касалась кончиками пальцев его лба, он старался не забыть этих ощущений и погружался в сладкий сон, в котором все они: он, Сирош, Кира Евсеевна, Ирочка Беловёрстова, Еремей Осипович, Войкова, Надя – поднимаются все выше и выше, и вот уже далеко внизу остаётся Земля, с её голубыми океанами, белыми извилинами гор, зелёными лесами и жёлтыми пустынями, покрытая, словно язвами, нарушающими эту гармонию и единство, пятнами городов. И Гурьев ищет глазами среди пятен одно, маленькое, почти забытое, но как ни старается, не может разглядеть. А Земля всё отдаляется, и он знает, что так уже было и он вернётся сюда…